Костаке слушал упреки Паскалопола, стыдливо опустив глаза в чашку, — кофе он уже выпил и теперь жевал гущу, доставая ее со дна пальцем.
— Что же ты об этом думаешь, Костаке? — добивался ответа Паскалопол.
Дядя Костаке осторожно огляделся по сторонам и прошептал в самое ухо помещика:
— А что скажет Аглае?
Господи боже! Ну какой ты! — мягко пожурил его Паскалопол. — Тебе-то что за дело до слов кукоаны Аглае? Она не имеет никакого права вмешиваться, это совершенно ее не касается. Отилия — дочь твоей жены, не так ли? Ты воспользовался ее деньгами без всякого письменного документа — это правда или нет? В таком случае ты должен возместить их. Да что ж тут говорить, ведь ты любишь Отилию!
— Я ее не оставлю, — уклончиво заявил Костаке.
— Я сам знаю, что не оставишь, но в таких делах всегда следует, чтобы документы были в полном порядке. Ты, конечно, можешь дать ей деньги, можешь завещать их...
Костаке испуганно вздрогнул.
— Но тут вопрос не только в деньгах, — продолжал убеждать его Паскалопол, — завещание можно опротестовать, да и нуждается ли Отилия в твоих деньгах? Ты человек крепкий, когда там еще соблаговолишь умереть. Отилии необходимо достойное положение, которое будет почетным и для тебя и не вызовет никаких кривотолков.
— Удочерение — дело очень хлопотное, надо обращаться в суд, пойдут всякие издержки, у меня денег не очень-то много. Я ведь не отказываюсь, но позже, немного погодя.
— Не будь мелочным, Костаке! Никаких тут особых хлопот нет! Я поручу все моему юристу. Тебе это не будет стоить ни гроша. Я плачу ему ежегодно.
— Вот как! — обрадовался дядя Костаке.
— Разумеется! Ну, так что скажешь, предпринимать ему первые шаги?
— Да, да! — вполголоса согласился Костаке, снова озираясь по сторонам. Внезапно он покраснел. На пороге двери в вестибюль, которую от сидящих за столом немного заслоняла высокая печь, стоял в полутьме Стэникэ.
Увидев, что его обнаружили, он шагнул вперед и весело сказал:
— Я думал, что домнул Феликс здесь, хотел с ним кое о чем поговорить. И вдруг слышу: юрист, удочерение... Вы хотите удочерить домнишоару Отилию? Превосходно! Восхитительно! Я займусь этим! Абсолютное соблюдение тайны.
Костаке в отчаянии ловил взгляд Паскалопола, который спокойно ответил:
— Вы нас неправильно поняли. Мы говорили о другом, о делах, связанных с моим имением.
Стэникэ взглянул на него дерзко и недоверчиво и, прикинувшись, что спешит, вышел в другую дверь, которая вела во внутренние комнаты. Разыскав Отилию (ему вовсе не о чем было говорить с Феликсом), он таинственно сообщил ей:
