— Прикажи мне, чтобы я для тебя пошел на какое-нибудь очень опасное дело, — сказал Феликс.
Отилия задумчиво ответила:
— Придет время, когда у тебя будет для этого повод. Их отношения становились все более и более пылкими.
Феликс, не скрываясь, искал общества Отилии, моляще глядел на нее и украдкой целовал. Девушка не отталкивала его, но придавала этим порывам дружескую чистоту, не допуская ничего лишнего. За столом Феликс не спускал с нее глаз, садился рядом и брал ее за руки, а она мягко выговаривала ему. Дядя Костаке однажды застал их целующимися, но промолчал. Он даже, казалось, был сконфужен своим промахом и, отвернувшись, быстро удалился. Он никогда не мешал им, не делал никаких намеков. Ласковое отношение Отилии окрыляло Феликса, приводило его в восторг, и юношу начала искушать коварная мысль. Если Отилия действительно его любит, она должна довериться ему и теперь же дать более основательные доказательства своей любви. Естественная для возраста Феликса чувственность боролась в нем с мистической любовью. Однажды ночью, раздираемый этими противоречиями, он долго лежал без сна. Наконец он встал, оделся, и хотя не думал делать ничего дурного, сердце его сильно билось, словно заранее признавая свою виновность. Власть, более могучая, чем воля, вывела его из комнаты и толкнула к двери Отилии. Как и в прошлый раз, он тихо постучал. Услышал, как девушка испуганно соскочила с кровати и пробежала по комнате. В приоткрытой двери появилась растрепанная голова Отилии.
— Что тебе, Феликс? — с упреком спросила девушка.
Феликс смутился и простодушно объявил:
— Люблю.... тебя!
— О господи, — охнула Отилия, — опять ты ведешь себя неразумно. Я же тебе сказала, чтобы ты больше не приходил.
И так как сердитый и в то же время пристыженный Феликс повесил голову, Отилия храбро вышла и обняла юношу за шею, глядя ему в глаза:
— Феликс, если ты меня действительно любишь, если хочешь, чтобы мы и потом были друзьями, не делай так больше. Верь мне, как я верю тебе. Не сомневайся, я тебя люблю.
И притянув к себе голову Феликса, она поцеловала его в губы. Потом быстро скрылась в своей комнате, захлопнула дверь и два раза повернула ключ в замочной скважине. С тех пор Феликс, благоговея перед Отилией, подавлял все свои нечистые помыслы (иногда не без некоторой досады и приступов ревности к Паскалополу) и довольствовался пожатием руки и невинным поцелуем в щеку около уха. Тем не менее однажды их застигли врасплох, и это было весьма неприятно. Отилия пришивала Феликсу пуговицу, и он, не удержавшись от соблазна, поцеловал ее, но тут в дверях появился вошедший без разрешения Стэникэ.
