Той же осенью Крыстю Раковский стал студентом Женевского университета. Однако почти сразу он почувствовал, что широко задуманные медицинские планы его не очень-то интересуют. Позже он признавался, что все три года пребывания в Женеве оставался равнодушным к медицине.[28] Представляется, что он был к себе несправедливо самокритичен. Как окажется в будущем, полученное им медицинское образование было разносторонним и глубоким, дало возможность вести врачебную практику и не раз через много лет определяло характер занятий, в чем мы будем иметь возможность убедиться.
Но у него в самом деле одновременно возникли совершенно новые интересы и заботы. Почти сразу Крыстю познакомился с русскими революционными эмигрантами-марксистами, членами группы «Освобождение труда» Г. В. Плехановым, В. И. Засулич, П. Б. Аксельродом. Их мощное влияние определило мировоззрение Раковского на многие годы. Он стал социал-демократом, последователем Маркса.
Впрочем, обращение к плехановской теме неизбежно приводит нас к размышлениям о культурных основах политических взглядов самого К. Раковского, то есть к той сложной проблеме, в которой должно фигурировать как культурное поле России, так и цивилизационный потенциал стран Западной Европы – те моменты, с которыми он оказался связанным всей своей плотью и кровью, всеми мыслимыми узами, неизбежными для любящего, чувствующего, думающего человека, неуклонно занимающегося самообразованием.
Россия в жизни Крыстю Раковского сыграла особую роль. Упомянутые встречи в раннем детстве, книги, которые указали направление, в котором впоследствии реализовывало себя неясное брожение его юности, любимая женщина – Елизавета Рябова, ненадолго, но ярко озарившая его жизнь (о ней мы расскажем), – все это была Россия.
Вопрос о том, к какой философской и социально-политической культуре был более близок молодой Раковский – к восточной, представляемой во многом Россией, или к западной – европейской, очень сложен. Видимо, однозначного ответа на него нет, сама личность Раковского очень двойственна, и очень многогранны условия, в которых она формировалась. Многолетние демократические устои и традиции западноевропейского общества столкнулись в его душе с восточными чертами, определяемыми цивилизационным полем нежно любимой балканской родины, политической культурой Восточной Европы, так рельефно выраженной в духовном развитии России. «Русский народ по своей душевной структуре народ восточный, – писал Н. А. Бердяев. – Россия – христианский Восток, который в течение двух столетий подвергался сильному влиянию Запада и в своем верхнем культурном слое ассимилировал все западные идеи».
