Бран нагнул голову. В ушах с гулким шумом стучала кровь.
— Ты не понял, — сказал он. — Я говорю о том самом медведе, о том, который убивает здесь людей.
Конунг вытаращил глаза. Гневное выражение медленно сползало с лица. Слава Богу, кажется, доперло.
— Что ты сказал? — в голосе конунга звучало изумление. — Ты видел оборотня?
— Пусть будет оборотень, если… Короче, это был медведь. Очень большой медведь. Громадный.
— И чего произошло? — поторапливал конунг.
— Он на меня напал, — ответил Бран — и замолчал, лишь теперь заметив, какая в доме повисла тишина. Домочадцы конунга поразевали рты, а рабы, позабыв свои обязанности, сгрудились возле стола.
— Чего ж дальше? — сощурясь, молвил конунг.
— Потом он на меня набросился. Я испугался, и… и побежал от него.
— А оборотень?
— Медведь-то? Ясное дело, погнался за мной.
— Ну и? — конунг оперся локтем о стол.
— Ну, дал он мне пару раз… поцарапал сильно. Не знаю, как не убил. Потом… я плохо помню, — Бран пожал плечами. Хоть и глядел в пол, он кожей ощущал направленные на него пристальные взгляды. — Просто я… я ужасно струсил. Да и вообще… После я его прогнал, и он ушел. На этом все.
Бран поднял голову и посмотрел конунгу в глаза.
Конунг не верил. Он не поверил ни единому слову. Его брови хмурились, а губы крепко сжались.
— И как же ты его прогнал, колдун? — процедил конунг.
— Говорю же, не помню.
Конунг помедлил, играя кинжалом, зажатым в кулаке.
— Раздевайся, — вдруг скомандовал он.
— Чего?
— Раздевайся, говорю.
— Это еще зачем?
— Хочу видеть доказательства. Хочу посмотреть, как он тебя поцарапал. Быстро! Ну?
Бран прикусил губу.
— Чего, оглох, щенок?! — заорал конунг. — Или позвать рабов, чтобы помогли?
— Только попробуй! — Бран схватился за меч. — Пускай только сунутся, ты меня знаешь.
Конунг вонзил кинжал в столешницу. Приподнялся, опираясь о стол кулаками, и тихо, зловеще произнес:
— Ты меня не запугивай, я тебе не твой приятель-сопляк. Ты мне доказательства подавай, а врать не надо. Тут врунов и без тебя, засранца, предостаточно.
— А я не вру, — ответил Бран. — Но и обращаться с собой, как с рабом, я не позволю.
— А кто же ты, как не раб? — конунг вскочил с места. — Кто же, как не раб! Мало того, что раб, так еще и врун. Наглец! Врет мне в лицо — и не покраснеет! Или ты жить без этого не можешь? Или это семейное у тебя?
Бран стиснул кулаки и зубы:
— Ты мою семью не трогай, и рабом меня не смей обзывать. Тебе я не раб, и никому не раб, ясно? И я не вру!
