— Ну, а твой мальчишка? Твой сын? Он вон какие штуки откалывает. Неужели и он не…
— Брана оставь в покое. И вообще, мы не те люди, что тебе нужны. Мы не ловим убийц, пойми это уже. А теперь извини, нет времени, нас во Флатхолме ждут.
— Постой, колдун, постой! — заторопился конунг. — Ты ж не знаешь всего. Этот убийца — оборотень. Поэтому никто, кроме вас, нам не поможет. Стал бы я перед тобой тут унижаться, кабы не это.
— Ну, полно, полно, конунг! Ты вроде не ребенок, что еще за сказки.
— Тебе б такие сказки, — отрезал конунг, — ты б потом всю оставшуюся жизнь не заснул. Никакие это не сказки. Правда это, колдун. У нас тут завелся оборотень, чтоб ему…
Дэвайн помолчал. Не было сомнения: конунг не лжет, не шутит, не пытается его запутать. Конунг действительно верит в то, что говорит.
— Но с чего ты взял, — спросил Дэвайн, — с чего ты взял, что это оборотень?
— Да с того и взял, — конунг вздохнул. — Сам посуди, колдун: убивает вроде как медведь, но планирует явно человек, уж больно хитро все это каждый раз обставлено, — понизив голос, Торгрим огляделся. — Видишь? Сам себя уже боюсь, до чего довел, собака. Ну, так что, поможешь, или нет? Соглашайся, колдун. В убытке не останешься.
— Погоди, конунг. Но почему ты знаешь, что убивает медведь?
— Я, по-твоему, тупой? Я ж, чай, следы медвежьи узнать могу. И потом… жрет он их. Жрет, понимаешь? Ну, опять же, стены он ломает, двери… Кому, кроме медведя, такое под силу? А следы, сказать тебе, от него на снегу громадные. С сосну ростом, поди, медведище… ну, то есть чудище это.
— Кто-нибудь его видел?
— Ясно, что видели, — буркнул конунг. — Видели… те, кого он сожрал.
— Живые, конунг. Я говорю про живых. Живые его видели?
— Нет, колдун, из живых никто его не видал. Четверых он тут угробил, а никто не видал. Умеет, сволочь, прятаться. Люди говорят, что он когда крови хочет, тогда и в зверя обращается. Лучшие следопыты его поймать не сумели. И… и Траин, мой старший сын — тоже. После того, как эта тварь сожрала Ари, его друга, мой сын поклялся отомстить, — конунг опустил голову, — да не вышло у него. Оборотень сам его поймал. Подкараулил в старой охотничьей избушке, в лесу, да разорвал в клочки. Видел бы ты, колдун, что от него осталось, от сына моего… И никто, никто эту тварь выследить не смог, прямо будто в воду канула. Исчезла, может, на месяц, а потом — опять. У нас до того дошло, все друг дружку подозревать стали. В каждом оборотень мерещится, а поймать его не можем, только и остается, что сидеть да ждать, кого он еще вздумает прикончить. Так и живем, колдун. Такие вот дела.
