– И на женщину не похожа…
Молчание.
– Эдганг, – теперь он говорит мягче, – если бы ты стала немного… добрей, мне бы не понадобились любовницы. Я ведь любил тебя…
– Или мое имя и положение?
Она не уступит. И Кэри, затаившись в убежище, ждет. Ей жаль бедных бабочек, которые не могут улететь от злой женщины. А ссора все длится и длится. Они то срываются на крик, то на шепот. Потом все уходят, и, выбравшись из тайника, Кэри бежит к себе. Она торопится, но не успевает, сталкивается у порога с леди, которая столь высока, что, для того чтобы рассмотреть ее лицо, Кэри приходится задирать голову. И все равно лицо это скрыто короткой темной вуалью.
А на шляпке перо. Как куриное, но ярко-красного цвета.
Откуда леди его взяла?
– Эдганг… – отец стоит рядом с женщиной и, в попытке примирения, протягивает руку, – это просто-напросто ребенок!
– Твой незаконнорожденный ребенок, – она шипит и бьет по его руке, – который позорит и меня, и весь род.
Кэри прижимается к стене и, запрокинув голову, смотрит на перо. Только на перо. Пожалуй, никогда прежде ей не было настолько страшно.
И когда узкие шелковые пальцы хватают ее, она кричит.
– Эдганг, что ты делаешь…
Больно. Пальцы впиваются в щеки, и рот Кэри сам собой открывается. Изо рта течет слюна, а крик захлебывается.
– Отвратительно. – Леди выпускает Кэри и вытирает пальцы платком, тоже темно-зеленым, наверняка с бабочками. – Я не хочу ее больше видеть.
– И не увидишь. Обещаю.
Отец легко давал обещания, вот только редко исполнял их.
– А ты подумал о нашем мальчике? – Голос леди становится иным, мягким, укоряющим. – Что станет со Сверром, когда он узнает об этой… этом существе.
Кэри позволяют скрыться в комнате, и она, забравшись под кровать, сидит, прижимает кулачки к груди. В комнате пусто и непривычно тихо. А нянька Кэри, которая до этого дня находилась при ней безотлучно, исчезла. Она появляется лишь под вечер, уставшая и тоже раздраженная.
– Вылезай, – говорит она и ставит на столик поднос.
Кэри голодна, но и голод не помогает ей перебороть страх. И няньке приходится опуститься на корточки.
– Вылезай, кому говорю. – Лицо женщины красно, и волосы выбиваются из-под чепца. От нее пахнет вишней и чем-то кисловатым, неприятным. Глаза ее блестят. – Вот же горе мое…
Она хватает Кэри за руку и тянет, а Кэри сопротивляется, сама не понимая зачем. И нянька злится пуще прежнего.
– Смотри, – грозит она, – оставлю тут и дверь запру. Помрешь тогда с голоду.
– Нет.
