– Руды первозданной ради! – Раздраженный женский голос заставляет убрать руку – Кэри собиралась потрогать кринолин. – Сколько можно возиться?
– Эдганг, никто не виноват, что ты столько всего с собой возишь.
Отец. Он будет недоволен, увидев Кэри здесь. Отец не раз повторял, что она должна быть послушной девочкой. И Кэри пятится, пятится, пока не добирается до лестницы. А потом оказывается и под лестницей.
– Ты бы предпочел, чтобы я путешествовала голой?
Женщина сердита.
– Я бы предпочел, чтобы ты не путешествовала вовсе.
– О да, конечно…
Шорох юбок. Они касаются паркета и раскачиваются, словно колокол.
– Я буду сидеть в поместье, не мешая тебе развлекаться…
– Эдганг…
– Где она?
– Прекрати. Это всего-навсего…
– Прекратить?! – Ее голос почти рвется, и Кэри приседает на корточки и зажимает уши ладошками. А кусок грудинки выпадает из рукава на подол, оставляя пятно. – Еще скажи, что я не права.
– Ты права, дорогая, но…
– О, я терпела твоих любовниц, которых ты не давал себе труда скрывать. – Женщина останавливается напротив убежища Кэри. И Кэри разглядывает бабочек, вышитых на подоле ее платья. Ткань темно-зеленая, как срез зрелого малахита, а бабочки черные. – Ты приводил их сюда! В мой дом!
Отец вздыхает:
– Эдганг, не при слугах…
– Да неужели? Ты вдруг стал стесняться слуг?
– Пойдут слухи…
– О тебе уже ходят! О том, что ты потерял остатки совести. – От женщины пахнет духами, и этот пряноватый запах завораживает Кэри. Запах и бабочки. Почти живые, почти настоящие. И преодолев страх, Кэри протягивает руку, касается подола липкими пальцами. Бабочка не улетает. Она скользкая, а ткань – мягкая. – И если любовниц я терпела, то твоего ублюдка… о чем ты думал, забрав ее?
Отец молчит. И женщина тоже. Тишина становится невыносимой, и Кэри очень-очень осторожно убирает руку. На бабочке остается клок пыли. Откуда только взялся?
– Ну? И где она?
– Эдганг…
– Где, я спрашиваю? Или ты собираешься ее прятать?
Сапоги отца покрыты грязью. Они скрипят, и каждый шаг приближает их к Кэри. А она раздумывает над серьезным вопросом: следует ли снять пылинку с юбки дамы или же не рисковать? Леди сердита. Вдруг еще сильней рассердится?
– Не собираюсь, – теперь он говорит жестко. – Девочка будет жить со мной.
– С тобой? Нет, дорогой. Она будет жить в моем доме! И носить имя моего рода, на которое ты и прав-то не имеешь… мой отец…
– Слишком много тебе позволял. Вырастил эгоистичную стерву, которая…
– Которая что?
Кэри все-таки решилась и очень быстро протянула руку, схватив серый клок.
