Штыри коснулись Жефра.
Снова проскочила молния. Француз, казалось, рванулся к своему обидчику, но петли не дали ему до него дотянуться.
— Теперь моя очередь? — спросил Соверен, когда Жефра сняли со щита.
— Почему? — удивился Коулмен. — Вы выполнили свою часть договора, я выполнил свою. Мы с вами расстаемся полюбовно.
— То есть, вы не убьете меня?
— Зачем?
— Разве вы не боитесь, что я кому-нибудь расскажу?
— Нет. Слухи и так ходят по Престмуту. Слухи ходят, а денежки капают. Вам же самому наплевать и на город, и на Королевство. Кому вы расскажете?
— А если я решу мстить?
Коулмен больно постучал тростью Соверена по лбу.
— Господин Стекпол, а Анна? Вы так и бросите ее? Кроме того, боюсь, вы совершенно не представляете моей силы. У меня армия, — он широким жестом показал на мертвецов, — а у вас?
— Тогда развяжите меня, — сказал Соверен.
— Конечно, — согласился Коулмен. — Но позже. Глуши машину! — крикнул он и подхватил Соверена под руку.
Вместе они вернулись к карете.
Гул стих. Земля перестала дрожать. В небе появился просвет, одаривший солнечным светом далекий холм.
— Вас отвезут домой. К Анне, — сказал Коулмен.
— Анна! — выкрикнул Соверен, взбрыкнув. — Анну ли вы мне вернули? Она же не сможет даже улыбнуться мне!
Владелец «Эфирных механизмов» вздохнул.
— Открою вам секрет, дорогой мой. Когда я порезался о скол колбы, и капля моей крови попала внутрь, мертвец, вдохнувший эфира, стал подчиняться мне. Вы поняли? Обрисовать план действий? Возвращаетесь домой, берете запасную колбу, что я оставил вам, капаете крови. И Анна становится целиком и безраздельно ваша! Вы же именно этого хотите?
— Что?
— Все, не злите меня!
Коулмен открыл дверцу кареты.
Соверен был настолько ошарашен секретом, что беспрекословно позволил себя усадить. Моя Анна, подумалось ему. Целиком и безраздельно.
— Морхилл, особняк Стекполов!
Адрес он и Коулмен произнесли одновременно.
Всю дорогу Соверен думал об Анне. Вспоминал ее смех, как она сводила брови, когда ее что-то не устраивало, как смотрела, как упрямо закусывала край губы.
Да, губу придется зашить. И научить так закусывать. И сделать Анну такой, как прежде. Возможно, ее милый голос и канул в прошлое, но лицо, но взгляд, но тонкие пальцы, легкие прикосновения…
Он всему обучит ее заново.
Ближе к особняку гнусный червячок сомнения все же заставил Соверена сморщиться. В унисон дернуло болью ногу. Почему же, подумалось, Коулмен отпустил меня? Я не опасен? Или он посчитал, что купил меня Анной?
