Замолчав, он втянул в себя табачный дым.
— И поэтому мне нужна ваша помощь, сэр, — сказал Соверен.
Энгельман скорчил гримасу.
— Нет-нет, мы, так сказать, находимся по разные стороны жизни, сержант. Боюсь, ты пришел не к тому человеку.
— Мне нужен француз: голубые глаза, черные, кудрявые волосы…
Энгельман рассмеялся. Живот его под халатом затрясся, задрожала трубка.
— Милый мой! Здесь этих французов! Из Кале, из Марселя, из Сен-Го, из кучи паршивых провинций вроде Прованса. Или тебе нужен из самого Парижу?
— Возможно, он убил пять человек, — сказал Соверен.
Домовладелец костяным мундштуком почесал висок.
— Не так уж и много. По секрету… — он наклонился к Соверену, — на третьем этаже у меня квартирует людоед. Африканский, ну что ж, не всем же быть европейцами… Может, сойдет?
— Мне нужен вполне определенный француз.
Сказав это, Соверен сделал знак, который на улице показал карманникам. Энгельман фыркнул и закатил глаза.
— Я не состою ни в каком братстве, сержант, и для меня все эти секретные фигуры из пальцев ничего не значат. Будь ты из «робинов» или даже из самих «живопыр».
— А так?
Соверен, неуловимым движением перемахнув через столик, оказался рядом с Энгельманом, и его «адамс» на цепочке ткнулся холодным дулом домовладельцу в нос.
— Вы знаете мистера Тибольта? — спросил он.
Энгельман, бледнея, моргнул.
— Знаете, что он здесь главный?
— Я ему платил, — шепнул домовладелец. — Но сейчас Папаша Тик…
— С Папашей Тиком я в несколько натянутых отношениях, но тоже имею честь быть знакомым. Скажите мне, господин Энгельман, как они посмотрели бы…
Договорить Соверену не удалось — могучий удар по затылку опрокинул его на столик, белой градиной стукнула в стену чашка, кофейник опрокинулся, заливая черным светлый ковер. Перед глазами поплыло. Кто-то добавил еще один удар — он пришелся в челюсть, и боль искрами рассыпалась от подбородка к скуле.
Вверху возникло колебание, оформилось в смутную, человекоподобную фигуру и разразилось басовитыми звуками.
Соверен вслепую пошарил по воздуху, его подняли, встряхнули, ноги разъехались, в затылке загудело, мелькнула лестница, всплыло и пропало ухмыляющееся лицо, затем затхлый мир распахнулся в короткую дорожку к решетчатым воротам и хмурое, покачивающееся небо.
Прощальный пинок был обиден.
Соверен рухнул рядом с канавой за воротами и секунд десять лежал не двигаясь. Затем в поле зрения втянулась обеспокоенная физиономия Паркера.
— С вами все в порядке, сэр?
