Тетя Клава, рыдая от радости, встречала на пороге:
— Господь нас услышал, деточка! Как ты? Уж не побили ли тебя, не издевались? Не заморозили?
— Нет, тетя Клава! Только к батарее приковали, все же — не в подвале. Да ладно, тетенька родная! Тебе-то больше досталось, чем мне! Как удалось-то меня освободить? Надеюсь, ты в милицию-то не обращалась?
— Да еще ночью сразу туда позвонила, а толку-то от них? Да знаешь ли, кому мы теперь по гроб жизни-то обязаны? Толику. Это он, сердечный, ни на секунду не задумался, прямо из кармана мне тыщу и вывалил! И морально очень сильно поддержал. Дай Бог ему здоровья!
— Какой Толик?!
— Да Удальцов! На наше с тобой счастье, он позавчера утром из Москвы приехал, а я-то его «уазик» случайно увидела — и к нему!
— Вот это да! Надо срочно деньги ему вернуть, спроси его — переводом из Москвы или как? Но самое-то ужасное, что мне в Лопатинске нельзя больше оставаться! Поедем со мной, тетя Клавочка! В Москве все условия для тебя есть, ведь и родители мои, наконец, вернулись, и о деньгах не будешь беспокоиться. А мама-то как обрадуется — столько лет не виделись! Решайся, наконец, ну?!
— Да куда я, Машенька, на старости-то лет? Нет, не могу, прости.
— Ну просто погостить приезжай. Я всегда ждать буду…
* * *
Она не стала рассказывать Вадиму о своей лопатинской «одиссее» по телефону. Тем более, что он просил ее срочно вылететь в Кельн. И разговор с ней начал о возможности открытия филиала «Лайерс» в Петербурге.
— Не мой это город, мне туда не хочется, Вадим Ильич!
— И Эрмитаж не любишь?
— А Эрмитаж — особенно… дела давно минувших дней…
— Что ж, не принуждать же мне тебя, Мари! Тогда другое поручение исполнишь: к тебе зайдет Миша Лорштейн, владелец швейцарской фирмы «Сартониус». Это фирма ювелирная — ответвление от моей «Диамант Корпорейшейн». На самом-то деле он — наш человек. В Москве постоянно бывает и даже о тебе наслышан. Но стопроцентно я ему не доверяю. Поэтому говори с ним только по-немецки как фрау Кирхов, от встреч и развернутых бесед, уклоняйся! А если он захочет контракт с «Лайерс медикум» подписать — подписывай! Но если о «Диамант» заговорит, делай вид, что не в курсе. Все ясно? — и Корф наконец спросил Машу про Лопатинск.
Тут она не выдержала, и слезы хлынули рекой. Ее рассказ ужаснул Вадима Ильича, и желая взбодрить соратницу, он воскликнул:
— А ты молодец! Все верно сделала. Гм… но я-то, осел, не представлял, что с тобой, именно с то-бой, да еще в тишайшем Лопатинске что-то подобное может случиться! Гм… в России — действительно беспредел!
