Выстрелов было три. Три тела лежали, картинно раскинув руки, а сзади приближался воинственный Амаль. В таком пятнистом камуфляже он смахивал на ближневосточного диктатора.
— Ты убил их, Амаль?
— Да, брат Люцифер. Простыми пулями «дум-дум».
— А зачем?
— Иначе они убили бы тебя.
— Я ничего не соображаю… Не знаю, что было бы лучше. Может, я хотел…
— Ты устал. Спи — и пусть приснятся тебе твои сказочные феи.
— Спасибо. Хочешь сказать, что больше я вам всем даром не нужен?
— Я же спас тебя.
— Опять же — спасибо. Я пойду, Амаль.
Никто больше не встретился мне, а Кэт ждала дома — как будто ушел я только вчера. Ни словом она не обмолвилась о моих делах — я, верно, был для нее тем, кем был раньше. А я уже чувствовал не так — я победил свою обреченность, их же обреченность оттого стала еще необратимей. Аминь, ты так хотел.
11. БЕЛЫЕ ТЕНИ ТОРОПЯТСЯ В ПУТЬ
Кэтти, моя милая и драгоценная, стоит ли говорить, как ты нужна мне… Странно, там, под Владимиром, мне пристало было вглядываться в небо, а я был равнодушен, но о тебе — вспоминал.
Да, Даэмон, но я не верю больше в свою звезду. Я рада видеть тебя, свет мой, но ты — не обычный человек, никогда ты им не был. И мне не стать тебе под стать — никогда.
Зачем я был бы нужен тебе тогда?
Не знаю. А ты… зачем ты выбрал меня?
Ты красивая и верная.
А там, в Англии, у тебя была женщина, я знаю.
Не скрываю. И не только там. И что же?
Только ведь…
Зачем ты смеешься, моя девочка?
Ты не устал?
Это к обеду или к смерти?
Не говори так. Это, конечно, к обеду. Тебе не быть побежденным и не погибнуть.
Никогда не погибнуть. Я мертв, милая. Ты ль не знала?
Удивленные глаза ее, чуть отстраненное движение, не назад, а ввысь; она встала.
Да мне все равно, любовь моя. Но все же почему — мертв?
Другая любовь убила меня. Не люди, и даже не феи. Помнишь, румынские девицы влюблялись в звезды утренние и чахли от тоски, небывалой тоски, ведь не подняться им в небо в котором их любовь…
В котором любовь?
Пробуждение всегда кошмар, Кэт. Возвращение в мир, что отвратен и пуст. Я пытаюсь найти следы, и чувствую их иногда, но дорога все время выводит меня на черный перекресток — собственные силы держат меня здесь. И я сижу в огромном зале, где зеркала и сплошные белые занавески, за ними — силуэты. Но подойдешь к ним — и они тают. Невозвратимо. Все тает, к чему я бегу. Они прельстили меня, прелестные духи, но не взяли с собой, сказали круши все здесь, докажи, что ты можешь многое. И не вернулись, не вернулись, не вернулись!!!
