И при этом языческое сознание считает так: к единому богу обращаться тяжело, стыдно — он далеко, а мы вот с нашим маленьким божком, который у нас есть, договоримся, он будет нас защищать.
Но дальше из этого следует другая вещь: если я почитаю моего бога на моей территории, то когда я приехал в чужую страну, я должен почитать богов этой земли. Поэтому грек, приезжая в Египет, совершенно спокойно идёт в храм Осириса и приносит там надлежащие жертвы. Он считает, что, скажем, Астарта в Вавилоне и Гея в Греции — это одно и то же.
Казалось бы, какая замечательная веротерпимая позиция… Но из неё следуют некоторые очень интересные выводы.
Первое: если произошло столкновение двух народов и один из них победил другого, отсюда языческое сознание делает какой вывод?
«Боги моих противников оказались сильнее моих богов». Помните, в Илиаде: схватка (битва) на земле — это всего лишь отражение битвы, которая происходит на небесах между олимпийцами; и если моя армия проиграла, значит, мои боги не так сильны — так, имеет ли смысл мне кланяться слабым маленьким моим божкам, я лучше поклонюсь богам народа–победителя.
Отсюда в языческом мире в принципе никогда не ставился вопрос о религиозной истине. Религиозный утилитаризм, практика — да, но об истине никогда языческий мир не задумывался… И, пожалуй, впервые свободу совести начали отстаивать христиане: независимо от того, где мы живём, в каком народе, среди каких язычников, мы будет исповедовать свою веру, даже если мы унижены, оскорблены, пленены — от своего Христа мы не отречёмся… Это то настроение, с которым христиане пришли в мир и победили Римскую Империю.
Но ещё одно следствие отсюда вытекало… Если благополучие и военный успех моего города, моего народа зависит от силы моих богов, от того, помогут ли мне мои боги, отсюда следовало, что весь народ должен ублажать государственных богов. Грек мог быть очень веротерпим по отношению к египтянину — в том случае, если он приезжал в Египет. Но если египтянин приезжал в Грецию и не приносил жертв греческим богам, считалось уже, что он делает что‑то непристойное. А если грек не приносит жертв греческим богам, это изменник нации — изгнание наказание ему или смерть. (Вы помните — Сократа ведь за атеизм судили: «Как же? Он не почитает наших местных богов? Он о едином Боге учит — он атеист, атей»).
Так вот, поэтому христиане были преследуемы и ненавидимы в Римской Империи — «Как? Вы живёте среди нас, но вы не молитесь нашим богам?! Нет, пожалуйста, молитесь своему Христу, сколько угодно, но кроме этого извольте молиться и нашему кесарю, и нашему Юпитеру!». И вот здесь христиане были готовы уйти на смерть, на любые лишения, но они не признавали, что боги язычников и Бог Библии — это один и тот же бог. Боги язычников суть бесы, говорит Библия.
