Господь хранил батюшку. Он уже тогда являлся утешением для многих страждущих людей, приходящих к нему. «Помню, – рассказывает один брат, – приходили мы к батюшке перед праздниками на службу. Читали вечерню, утреню. Утром часы, обедницу исповедовались, причащались запасными Дарами, которые у него всегда хранились. После службы задавали ему вопросы. Однажды мы спросили о плодах безмолвия. И батюшка так живо, подняв руки к небу, ответил нам: «Вот когда сидишь в келье, и никого не видишь, и никого не слышишь, только одно ощущаешь – рядом с тобой Господь. И вот, вот, он рядом! Ты Его чувствуешь, только что не видишь». Говорил он это так впечатлительно, так радостно, что хотелось стать монахом и жить по-монашески, хотя мы в то время были еще юными и не решались принимать монашество. А эта его тихость, его кротость, его простота очень благотворно действовали на нас начинающих, будущих монахов».
Другой пустынножитель также вспоминал о том времени своего общения с батюшкой: «Как благодатно, как приятно было исповедоваться у отца Мардария! Он был и как отец, и как мать. Он утешал душу скорбящую, болящую, унывающую». На вопрос об унынии в пустыне, он отвечал: «У меня не было уныния. Только радость и ликование с Богом и Ангелами. У каждого свой путь, свой крест. У меня – пустыня. Только по благословению пройдя послушание в монастыре, можно идти в пустыню. Сколько ни приходило ко мне по самоволию, всех принимал, но ничего у них не получалось. Уходили, приходили, опять уходили…»
Когда открыли Киево-Печерскую лавру, братия стали звать отца Мардария вернуться в родную обитель. Батюшка, хотя и имел собственный духовный опыт, но по смирению привык разрешать свои недоумения, испрашивая волю Божию через старцев. Когда в очередной раз приехав с благотворительной помощью, пришел к нему в келью отец Ахила (схиархи-мандрит Феодосии), батюшка задал ему волнующий вопрос: «Отец Ахила, что мне делать? Меня зовут в Киево-Печерскую лавру. Там еще есть монахи, которые знают меня. Как мне быть?» Отец Ахила сказал: «Доживай здесь. Ты теперь такой слабый. Там нужны сильные. Не надо уходить». Безоговорочно подчинившись благословению старца, отец Мардарий продолжал нести свой молитвенный подвиг в пустыне.
Когда наступила грузино-абхазская война, она его непосредственно не коснулась. Боевые самолеты летали совсем рядом, бомбили так, что вокруг все грохотало и взрывалось. Из-за боевых действий спускаться с гор было нельзя. У батюшки кончились продукты, хотя и до этого он ел совсем чуть-чуть. «Я так мало ел, что, когда ходил, аж, шатался, да за стенки держался». Ему было уже более шестидесяти лет. Но Бог миловал.
