Он забрался в расщелины дюны. Около Черных Коров дюна была более ста метров вышины, с остроконечными верхушками, красивая, но мрачная; бока ее пестрели красным, серым и темно-оливковым цветами, отчего она походила на настоящую скалу. На ней-то и захотелось приютиться Хромуше, но это оказалось невозможным; а впрочем, может быть, ведь и можно было как-нибудь взобраться на нее? Брат так напугал его, что очень опасно спать на Черных Коровах, что он обещал никогда больше этого не делать. К тому же днем он становился не так уже храбр, как ночью, и терял веру в свои ночные грезы. Он попробовал вскарабкаться на дюну в том месте, где ему показалось удобнее, и это удалось ему лучше, нежели он ожидал. Вскоре он узнал, по каким местам можно было ходить безопасно и что опасные, которые осыпались, надо было обходить там, где росли известные ему растения. Наконец, он добрался до самой большой дюны, некоторые расщелины ее поросли травой, по которой нога его не очень скользила и по которой можно было ходить, не проваливаясь. Долго-долго бродил он таким образом по этим более или менее окрепшим холмам и увидал наконец род пещеры, сделанной отчасти самой природой, отчасти рукою человека. Он вошел в нее. В ней была точно комнатка, нарочно устроенная для жилья. У стены стояла деревянная скамья. Одно место было совсем черно, как будто здесь кто-то разводил огонь; но в то же время видно было, что тут уж очень давно никто не жил, так как пышная зеленая трава, которая росла у входа, вовсе не была измята. Даже целые кусты хворостника заграждали вход в пещеру, и никто не думал рубить их.
Хромуша завладел этой кельей, покинутой уже много лет тому назад, вероятно оттого, что холм осыпался. Он положил на скамью узелок свой, нарезал сухой травы и устроил себе из нее постель.
— Теперь, — думал он, — ни портной, ни тетушка Лакиль никогда не отыщут меня. Я славно заживу здесь! Вот если бы только была у меня здесь хоть одна корова из нашего стада, мне было бы повеселей.
Он задумался о коровах, которых, впрочем, никогда особенно не любил; ему взгрустнулось; делать ему было нечего, так как хлеба у него было достаточно еще дня на два, и он решился не выходить из дюны, пока, по его соображениям, портной мог быть в окрестностях; со скуки он залег спать, хотя было еще светло, и проспал до вечера. Проснувшись, он обрадовался темноте, потому что впотьмах портному было труднее найти его, и вышел из пещеры. Перед нею был овраг, поросший травой и испещренный множеством цветов.
