В то время поднялось восстание северных графств, и моего мужа призвали на службу. Он присоединился к силам графа Уорвика и стал маршалом.
Через некоторое время заболела моя мать, и затем она написала нам, сколь внимательна была к ней королева.
— Ее доброте и милости нет предела, — писала мать. — Как счастливы мы, что имеем Ее Величество своей повелительницей.
Это правда, что королева не забывала старых и преданных ей друзей. Она отвела специальные апартаменты для бедной верной леди Мэри Сидни, где та могла оставаться без посторонних лиц, поскольку после болезни она не желала показывать на людях свое обезображенное оспой лицо. Елизавета регулярно ее навещала и подолгу разговаривала с ней. Она ясно давала понять, что помнит, как леди Сидни заразилась оспой, ухаживая за ней, Елизаветой.
А затем я получила послание.
Мне предписывалось вернуться ко двору.
Я была в восторге. И как я только могла вообразить, что удовольствия провинциальной жизни затмят в моем воображении блестящую жизнь при дворе?! Когда я говорила себе «двор», я, конечно, в первую очередь имела в виду тех двоих, кто полностью занимал мои мысли. Сама перспектива возвращения щекотала мои нервы. Я едва смогла дождаться этого момента.
Я явилась прямо к королеве. Я не была готова к такому приему, который она мне оказала. Я хотела было присесть в глубоком поклоне, но она подняла меня и поцеловала. Я была ошеломлена, но вскоре причина этого открылась.
— Я убита горем, Леттис, — проговорила она. — Твоя мать очень серьезно больна. — В глазах ее появились слезы. — Я очень опасаюсь… — Она покачала головой. — Ты должна сейчас же пойти к ней.
Я ненавидела ее за то, что она лишила меня всего, чего я наиболее страстно желала. Но в тот момент я почти любила ее. Вероятно, из-за этой ее черты быть верной и любящей по отношению к преданным ей людям. А главное — она любила мою мать.
— Скажи ей, — вслед мне проговорила она, — что она постоянно в моих мыслях. Скажи ей это, Леттис.
Она проводила меня до дверей, взяв за руку. Было похоже, что она позабыла все, в чем меня подозревала, разделяя мое горе.
Когда мать умирала, я была возле ее одра вместе с братьями и сестрами. Я встала на колени возле нее и передала ей слова королевы. По выражению, пробежавшему по ее лицу, я поняла, что она услышала меня.
— Служите Господу… и Королеве, — прошептала она последние слова. — Дети мои, помните…
И все было кончено.
Елизавета была тронута горем семьи. Она настояла, чтобы мать была похоронена за счет казны в часовне Святого Эдмонда. Она послала за мной и сказала мне, что нежно любила свою старшую кузину и что для нее это потеря. Она была нежна со всеми нами… но недолго. Думаю, что в то время она даже простила меня за Роберта.
