оргазме, в глубокой любви, у любовников должны быть переплетены руки и ноги, они переживают сильный экстаз.
Почему же на двери? Потому что до тех пор, пока вы не познаете любовь, вы не сможете узнать мост между человеком и Богом. Дверь - это символ, это преддверие между миром ума и миром не-ума. Именно любовь соединяет мир ума с не-умом. И только через любовь мы можем узнать оргазмичные таинства жизни.
Это очень важно, хотя многие храмы так не строят. Люди избегают указаний священных книг. Люди слишком большие моралисты, они тупые. Но древнее предписание очень значимо, так как только любовь может быть преддверием, потому что только любовь оживит вашу поэзию.
Если вы будете использовать только первый язык, тогда вы станете разрушать в себе что-то очень тонкое. Вы будете все больше привыкать к камням и все меньше осознавать цветы.
Но есть и второй язык, он глубоко под первым языком, это более древняя структура, служащая первому языку фундаментом. Это язык того, о чем по-настоящему невозможно ничего сказать. Да, поэзия - это язык того, о чем по-настоящему невозможно ничего сказать. И все же об этом нужно говорить. Есть насущная необходимость говорить об этом, и поэзия - это язык того, о чем по-настоящему невозможно ничего сказать.
То, о чем можно сказать, произносится с помощью прозы. Как вы будете говорить о том, о чем говорить невозможно, если у вас нет поэзии? Это язык того, о чем по-настоящему невозможно ничего сказать, вы говорите на этом языке для того, чтобы вам не пришлось погрузиться в полное молчание, это язык эмоции и экстаза.
Возможно, эти короткие стихи Иккью не очень поэтичны. Блит, отзываясь об этих доках Иккью, пишет: «Маленькие стихи Иккью не имеют большой поэтической ценности, и все они рисуют перед нашими глазами человека глубокой искренности, слишком честного, чтобы быть великим лирическим поэтом». Цель Иккью не в поэзии. Он намерен с помощью обыкновенного языка явить свету невозможное. Он использует стихотворную форму как средство, помните об этом. Размышляйте не в терминах литературы, а в терминах экстаза.
Иногда экстаз можно выразить с помощью малозначимых слов. На днях я читал Вильяма Самуэля. Он пишет:
Раздумывая над загадкой общения, лежа на склоне холмов, я стал свидетелем счастливого воссоединения отца с его пятилетним сыном, который на несколько часов потерялся в лесу. Я знал, что ребенок найдется, и я знал о том, что мне это известно, но, несмотря на это положительное знание, я не мог развеять страхи отца или сделать так, чтобы он понял увиденную мной истину. И как раз в минуты моих размышлений, когда я спрашивал себя, почему я не способен общаться именно тогда, когда это так важно, я увидел, что отец и сын нашли друг друга.
