Иногда бывает страшно видеть то,
чего не видят другие, потому что ты не можешь
повернуться к другу и воскликнуть:
«Глянь, как красиво» или в ужасе схватить руку
подруги и прошептать: «Смотри, какой ужас».
Только те, кто любит нас по-настоящему,
могут поверить в то, что мы видим,
могут понять наш страх, отправиться
с нами в путь, создать место, куда мы можем вернуться.
Нам ведь тоже это нужно, как всем другим людям.
Потому что мы не можем видеть то, что случится,
но только то, что уже случилось,
и мы не знаем своего будущего, но иногда
мы можем видеть ваше, написанное ветром.
Гвидо провел в полицейском участке пять часов. Он ждал перед закрытыми дверями, говорил с людьми в форме, заполнял бланки и снова ждал.
— В этом районе у нас каждый месяц двести таких случаев, как ваш, — объясняли ему люди в форме.
Ровная интонация, скучающий взгляд. Папка с бумагами исчезла в железном шкафу, потонув в ворохе таких же документов, и закрылась еще одна дверь.
Гвидо медленно шел по улицам Корвиале, сунув в карман копию своего заявления об акте вандализма, совершенном неизвестными. Ну какие неизвестные! Он прекрасно знал, кто побывал в его мастерской. Просто у него не было доказательств. Он свернул на улицу Джентилини под мигающим светом уличного фонаря. Зажигались огни, наступал вечер и уносил прочь день, который надо было просто стереть из памяти. Бывают в жизни и такие дни, когда не происходит ничего хорошего. Веки набухают и заставляют забыть о небе. Гвидо и забыл о нем. Он шел опустив голову, глядя на мелькание своих ботинок на асфальте среди окурков и клочков бумаги, и чувствовал, как подступает тошнота от убожества этой никому не нужной городской окраины. И вдруг он услышал смех, разносившийся далеко по пустынной улице. Он узнал голос сына. Ему вторил другой, более мягкий голос. Гвидо поднял голову и только теперь заметил, что стоит на пороге мастерской. Ее стены снова стали белыми, пол бы вымыт, велосипеды стояли ровно в ряд. Грета и Ансельмо работали весь день, они были выпачканы с головы до ног краской и пылью, но их лица светились счастьем.
— Привет, папа, — улыбнулся Ансельмо.
— Добрый вечер, — поздоровалась Грета.
Гвидо почесывал седую бороду и любовался светом их глаз.
— Вы тут уже все убрали… — сказал он рассеянно.
— Почти все, — подтвердил Ансельмо.
Диван и радио починить было невозможно. Гвидо меланхолично посмотрел на изуродованную мебель и обломки пластмассы. Потом снова перевел взгляд на сына. В его взгляде была гордость.
