— Гениальный план! Можем завтра утром пойти на Порта Портезе, блошиный рынок. Там все такое раздолбанное!
— Прекрасно.
— А как мы купим велосипед?
— На деньги.
— У меня… двенадцать евро. У тебя?
— Не волнуйся. Покупку велосипеда я беру на себя.
— Спасибо. Но это несправедливо. Мне надо будет как-то вернуть тебе долг… Хочешь, я тебе посчитаю по именам на мальчика, который тебе нравится? Ну пожалуйста!
Эмма рассмеялась:
— Мне сейчас никто не нравится…
— Тогда скажешь, если тебе кто-нибудь понравится, хорошо?
— Хорошо.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Эмма…
— Да?
— Ты понимаешь, что тебе придется немного задержаться в Риме?
— Зачем?
— Как зачем? Теперь, дав обещание, ты не можешь сразу уехать. Ты должна сказать об этом своему папе. Вы не можете уехать.
Лючия произнесла эти слова так, будто говорила нечто само собой разумеющееся. Будто Эмма и в самом деле могла убедить своего отца не таскать ее за собой по всему свету, просто сказав ему, что она обещала одной своей подруге остаться, чтобы погадать на имена. Было бы здорово. Остаться где-нибудь навсегда, вместе с подругой. Но Эмма знала, что для ее родителей это немыслимо. И она закрыла тему:
— Не завтра, во всяком случае. Завтра утром мы увидимся.
— Да, поскорей бы!
Лючия нажала на красную кнопку мобильника и, вернувшись на диван, уселась между папой-совой и мамой-совой.
Эмма положила трубку и пошла по длинному, выложенному мрамором коридору. Колонны коробок высились с обеих сторон, как стражи необитаемого дома. В столовой ее родители говорили с гостями-англичанами о том, как трудно переезжать с места на место. Сколько раз она слышала эти разговоры! Девочка нырнула в свою комнату, надеясь, что ее никто не заметит.
— Эмма, золотце, пойди поздоровайся с гостями, — сказала ее мать голосом светской дамы, который Эмма-золотце особенно ненавидела.
Понятно, выхода нет. Надо играть роль очаровательной и любезной дочки-полиглота, которая улыбается друзьям папы и мамы и рассказывает, как она счастлива ездить по миру со своими блестящими родителями. Жаль только, что ездить по миру она ненавидела, а блестящими в родителях были только бриллианты ее матери. И потом после разговора с Лючией ей вдруг ужасно захотелось сделать что-то невообразимое!
Она взяла разгон в коридоре и влетела в гостиную, скользя на длинных ногах с распростертыми руками и визжа как сумасшедшая:
— Good evening, ladies and gentlemen!
Сделав пируэт вокруг матери, она снова исчезла в темном коридоре, не произнеся больше ни слова.
