– Зачем?
– Увидишь, – коротко обронил брат и скрылся за дверью с полукруглым сводом.
Гай огляделся, словно надеялся встретить кого-то знакомого. Да уж, достанется им от мамы, устроит бурю, нечего и сомневаться. Но ведь если сидеть дальше и ждать, то и война закончится!
Энгус вышел, загадочно улыбаясь:
– Давай, твоя очередь. Назови свои инициалы и смотри, что будет.
Гай вошел в здание и встал в конец очереди. Ему казалось, что в полосатой школьной куртке он привлекает слишком много внимания. Когда он подошел к столу, сержант удивленно посмотрел на него.
– Вы что-то забыли? Передумали? Нет уж, теперь поздно идти на попятную. Следующий! – и он перевел взгляд на юношу, стоявшего за Гаем.
– Сэр, я хочу записаться в армию, – вежливо произнес Гай.
– Ах так? Нет, приятель, ты не можешь записаться дважды. Ты у меня уже записан. Следующий!
– Это был не я.
– Послушай, я не глухой и не слепой… Не задерживай меня. Проводите этого шутника к выходу!
Подошел солдат и, придерживая Гая за плечо, вывел его на улицу. Так вот какую забаву затеял Энгус…
– Премного тебе благодарен! Меня не взяли…
– Слушай, ну разве не лучше, если на фронт уйдет только один из нас? Бедную маму и так удар хватит, – ответил Энгус.
– Не глупи! Если уж кому и оставаться дома, то тебе, а не мне, – рассердился Гай и потянул брата в здание.
Нечего тут валять дурака. Оба подошли к сержанту и встали навытяжку.
– Ах вы, проказники! Экие плуты! – расхохотался тот. – Ну ничего, армия из вас быстро дурь выколотит.
* * *
Сельма вела кружок рукоделия в младшей группе, когда церковный колокол возвестил полдень. Дети поднялись, сложили ладошки и тихонько про себя помолились. Скоро обед, надо проследить, чтобы никто случайно не капнул на вязанье или не схватился за него перемазанными пальчиками. Все стараются вязать рукавицы для солдат. Некоторые девчушки уже настоящие мастерицы, ловко заткнули вязальные спицы за пояс платья. А вот мальчуганы ковыряются совсем неуклюже, хотя и сопят так старательно, как только умеют восьмилетние ребятишки.
Осеннее солнце прорезалось сквозь высокое школьное окно, по верху скругленное аркой, в лучах его пляшут пылинки и частички мела. В классе тишина, слышится только пощелкивание спиц и иногда постукивание башмаков о деревянный пол. Барбаре Финч снова стало плохо, и ее отправили домой, но легкий запах рвоты все равно еще пробивается из-под присыпанного опилками пятна. Вот донесся запашок чьих-то несвежих носочков… Но мысли ее вдруг унеслись далеко-далеко, скользнули по опущенному на колени вязанью и устремились в другой такой же солнечный день, когда они гуляли с Гаем…
