Ломать голову в выборе места не пришлось. Оно высветилось в голове само, как фотографию кто показал, — сквер на Астраханской, неподалеку от детского парка. Район деловой, в это время дня гуляющих там немного, одни прохожие, а значит, равнодушно спешащие люди.
— Куда мы едем? — Серега легко поднял веки, но очень трудно — голову и попытался оглядеться.
— Почти на месте! — ответила совсем нелюбезно.
Он кивнул, ударив подбородком о грудь так, что лязгнули зубы.
— Убивать будешь? — спросил неповоротливым языком. — Смотри, ты обещала.
Нет, не встречала я еще в людях такого равнодушия к собственной участи.
— Живи, Серега, на тот свет успеешь.
— Что!
Какая-то злая, безумная магия зажгла сейчас в этих глазах такую нечеловеческую ярость, что, казалось, прикурить можно от этого взгляда. Он сделал непонятное, лишенное всякой координации движение. Может, хотел поправить тело, боком полулежащее на сиденье, может, кинуться на меня хотел, но сил у него не было.
— Тогда я убью тебя, когда поправлюсь.
Речь его понять было трудно, но можно, потому что он очень старался говорить яснее.
— И всех, кто живет в этой сволочной квартирке, где ты меня урыла. Гад буду!
Я поверила ему — сделает. Есть не будет, мыться, как по обету, пока не совершит все обещанное. Между позором предательства, совершенного им в квартире Синицыных, и смертью он выбирает последнее.
— Ладно, — ответила, — будь по-твоему.
И он сразу обмяк, успокоился.
Господи, пусть это убийство зачтется мне как акт самообороны и обороны моих клиентов!
Сквер — вот он, но уж больно место неприглядное. Все, что я могу сейчас для Сереги сделать, — выбрать местечко позеленее и почище. Пересекла сквер по проезду, развернулась в другую сторону, не спеша покатила по направлению к городскому парку, туда, где сегодняшним утром на дубовой аллее слушала лекцию господина Шадова.
— Ну, скоро? Ты обещала!
Томиться начал Серега. Неужели действие препарата проходит? Быстро! Да и чего тянуть?
Вот мы и на месте.
Прижав машину к бордюру, я остановилась на обочине. Покурить бы! Чего-нибудь с ментолом.
Пока накладывала жгут и набирала в шприц наркотик, представляла синий, ароматный дымок, слоящийся в атмосфере салона, отвлекалась. Не стала скачивать через иглу воздух, ввела вместе с ним, подарила бывшему «афганцу» и настоящему убийце легкую смерть. Он и внимания не обратил, не оторвал затылка от подголовника, не открыл глаз.
Выбросила в окно иглу и затолкала шприц, предварительно аккуратненько протертый платочком, в пенал, а пенал, с теми же мерами предосторожности, — в карман его адидасовских штанов, борясь при этом со своим, с бабским, изо всех сил давя горловой спазм и призывая к себе злое равнодушие.
