— Ну, а я тем более никому ничего не скажу! И не только по долгу службы, но и потому, что я незаинтересованное лицо, — заявила я и спросила: — А, между прочим, вы сами за кого-нибудь болеете? Кто вам нравится чисто по-человечески? Только правду скажите, пожалуйста!
— Мне очень симпатичен Женя, — нехотя призналась Тамара Николаевна. — Певца из него не получится никогда, но он светлый и чистый ребенок. Я была бы счастлива иметь такого сына.
— А мне нравится Полина, — совершенно неожиданно призналась Глаха. — Она красивая и добрая девушка. Дай бог ей счастья!
— Ну, что ж! Теперь нам остается только ждать развития событий. Очень хотелось бы, чтобы все прошло хорошо и конкурс закончился бы без происшествий, — с надеждой сказала я.
— Да! — вздохнула Глаха.
— Я думаю… — начала было Сереброва, но тут зазвонил ее сотовый, и она, извинившись перед нами, включила его и, выслушав собеседника, сказала с искренней теплотой в голосе: — Здравствуй, Митенька!..Ты извини, но я сейчас на заседании жюри, так что говори быстро, как ты там, я тебе потом перезвоню…Тебя хотят выписать?…А не рано?…Конечно, прилетай! Правда, конкурс скоро закончится, но зато домой вместе вернемся…Соскучился? Я тоже!..Ну, хорошо!.. Я тебе перезвоню, когда освобожусь! Я тебя тоже целую. — Отложив телефон, Тамара Николаевна сказала: — Мужа из больницы скоро выпишут, и он хочет прилететь сюда.
— Рада за вас, — улыбнулась я, а потом предложила: — Тогда давайте вернемся в гостиницу и доведем наше решение о проведении заключительного тура в понедельник до Светлова. Полагаю, что он будет этому только рад — ему не терпится поскорее вернуться домой.
Собрав все бумаги, мы вышли из кабинета в коридор, где Тамару Николаевну с Глахой ждала их охрана: Сереброву — Вероника, а Глаху — два парня самого хмурого вида и уже знакомый мне Александр.
В гостинице я, поднявшись к себе на этаж, подошла к столу дежурной за ключом и увидела, что она была чем-то возбуждена, а ее глаза горели азартом и явным желанием поделиться новостью. Я насторожилась и спросила:
— Что здесь произошло?
— Ой, Татьяна Александровна, — прижав ладони к щекам, воскликнула женщина. — Тут такая драка была! Хотя нет! Не драка! Драка — это когда люди дерутся, а тут!
— Да что случилось-то? — уже сердито повторила я.
— Я услышала, что лифт остановился, и поняла, что это ребятишки домой возвращаются. Ну и выглянула, чтобы узнать у них, как они выступили, и вижу, что Мишка злой идет, как сто чертей, а Женя-то чуть не плачет — довел его, видно, этот поганец своими насмешками — он вечно над ним издевается. Полина попросила Мишу, чтобы он Женю в покое оставил, а Мишка зло так ей заявил: «Чья бы корова мычала! Тоже мне!» Тут он что-то не по-русски сказал, а потом добавил: «Ты перед кем распиналась-то? Перед Ванькой? Два лаптя — пара!» Полина заплакала и убежала. Иван взбесился и спросил у Мишки: «Я тебя предупреждал?» — а потом ему как даст! Миша, словно тряпичный, отлетел, а Иван повернулся и за Полиной побежал. Женя испугался и к себе шмыгнул, а Миша потом поднялся, а у него, — тут она закатила глаза, — и нос разбит, и губа, а уж кровищи! Выругался он, грязно так, и сказал: «Ну, я тебе, сволочь, это припомню!» — и к себе пошел!
