— Ну, что мне надо делать? — дохнула она жутким перегаром, вплотную подойдя ко мне и уставив на меня свои очаровательные глаза-блюдца.
Задержав дыхание, я молча, рукой указал на пластиковое ведро и лежавший рядом мешок с картофелем. Она понимающе улыбнулась в ответ, просто и откровенно сознавшись:
— Вчера столько нае#енились… всяко-разного… Голова раскалывается. А сегодня, с утра, ещё эти… Нет, ты представляешь себе?
Я представил. Как представил и то, что меня сегодня ждет…
— Света! У нас с тобой сегодня куча дел. Поэтому давай поступим так: разговариваем, но заодно делаем дело, поняла? — попытался я дать ей установку, хотя глубоко в душе уже прокрутил, почему-то, самый наихудший из возможных сценариев. — Почисти пока срочно картошку.
— Хулишь тут неясного, — быстро согласилась со мною Света, — вот сейчас покурим и — начнём.
Мне стало смешно: про её частые перекуры я был наслышан ещё от Шойры. Однако, я сдержался и даже помог даме прикурить. Сам же, взвесив ситуацию и уяснив для себя, что рассчитывать на помощь глупо, стал срочно метаться по кухне, ставя на плиту кастрюли с овощами, яйцами и прочими продуктами, параллельно взявшись за разделку мяса. Она же, наблюдая за моими лихорадочными действиями со стороны, явно наслаждалась происходящим, и только изредка роняла в мою сторону едкие реплики:
— Господи! Да, какого х#я ты так носишься, как угорелый?! И чего ты переживаешь: это что — твое кафе? Тебе оно надо? Да е#ись оно коньком-горбунком! Пусть, они бегают обосрамшись, а ты должен быть гордым!
При этом, она вскинула вверх свою маленькую головку и, сжав кулачки, вся выпрямилась, приняв стойку.
Меня же, охватывали двойственные чувства: с одной стороны я был безумно рад и счастлив знакомству и общению с таким удивительным «самородком», что готов был слушать её часами, но с другой — своими мыслями и заботами я был слишком далеко от своей героини: предстояло очень многое подготовить для банкета, а рассчитывать приходилось только на себя. У меня даже и мысли не возникло — обидеться на Свету за то, что она мне не помогает. Наоборот, она меня только вдохновляла своим присутствием, и мне этого было вполне достаточно. В голове крутилась только одна мысль: поскорее закончить с заготовками для того, чтобы иметь возможность оставшееся время уделить непосредственному общению с этим удивительным человеком. Она подкупала, прежде всего, своей искренностью, а это такая редкость в наши дни. Общение с людьми, подобными Свете, являлись для меня редким событием. И столь же значимым, как и посещение Эрмитажа или Русского музея. Созерцание живого уникального экземпляра в непосредственной близости, с её широчайшим спектром различных тонких нюансов, доставляет истинное наслаждение. Иногда оно способствует гораздо более глубокому осмыслению казалось бы простых и лежащих на поверхности истин и позволяет глубже проникнуть в душу собеседника, вызывая такие необъяснимые чувства, которые нечасто возникают при созерцании иных статических полотен. Понимаю, что это различные жанры, но экстаз, охватывающий от созерцания шедевра, практически исходит из одного и того же необъяснимого источника…
