Уже через десять минут машина везла меня к Первой Дачной. А еще через двадцать я давила кнопку звонка квартиры номер четырнадцать. Открывать мне никто не спешил, но я знала, что Марина дома. Правда, существовал еще один вариант: она в больнице, но так думать мне почему-то не хотелось.
Пищу для подобных мыслей мне дала бежевая «девятка». Вернее, ее вид. Вмятина на левом крыле, длинная царапина по всей правой стороне. «Морда» разбита, поскольку тачка припаркована тоже весьма своеобразно: она просто воткнута в тополь.
Я надавила на звонок в надежде, что проснутся соседи по коммуналке. Так и произошло: дверь мне открыла заспанная Катька и широко распахнула изумленные газа. Но объясняться мне с ней было некогда, потому только спросила:
— Марина дома?
— Я не знаю… кажется…
Отодвинула ее в сторону и прошла в коридор. И почему на входной двери указан только четырнадцатый номер? Тут, как я поняла, есть еще как минимум три комнаты.
Но ломать голову над этим у меня не было никакого желания. Я вопросительно посмотрела на ближайшую по коридору дверь. Катька поняла мой молчаливый вопрос и утвердительно кивнула. Я постучалась. Реакции никакой. Толкнула дверь на всякий случай. Она открылась. Я притворила ее за собой, спасаясь от Катькиного любопытного взора.
Марина была жива и здорова, на ней не появилось ни царапины. Это можно было сказать со стопроцентной уверенностью, поскольку она лежала абсолютно голая и мертвецки пьяная. Запах перегара душил меня еще у порога. Прежде чем начать тормошить стриптизершу, я открыла настежь окно. Если бы из окон соседнего дома кто и увидел Маринку, морального ущерба тем самым я бы ей не нанесла: она каждую ночь показывала свою задницу всем желающим. Так что реноме ее вряд ли пострадало бы, а свежий воздух был необходим не только ей. Мне тоже нечем дышать. А этой адской смесью перегара и табачного дыма… простите покорно!
Когда я начала трясти Маринку за плечо, та сквозь сон запротестовала:
— Отвали! Сказала: не дам!
Не знаю, какие эротические фантазии бродили в ее пьяной голове, — мне это было до лампочки! Укутала ее в простыню и взвалила на спину. Пришлось тяжеловато, но что делать.
— Отстань, сказала же…
— Это я уже слышала, — заметила я вскользь, скорее для себя, чем для сестры Анны Андреевны.
Катька так и не смогла оправиться от моего бесцеремонного вторжения и молча лупила зенки.
— Душ у вас есть?
Она мотнула головой в сторону одной из дверей.
— Что с ней? — на всякий случай поинтересовалась Катька, хотя и сама все прекрасно видела.
