При моем приближении пес заворчал громче, и цепь слегка звякнула.
— Не надо, Филипп, — попросила его Катя. Поразительно, сколько доброты в ее голосе! Той доброты, которой я не слышала до сих пор.
— Катя, расскажи, как все произошло. Почему ты выстрелила?
— Вы думаете, это я папу убила?! Ты… вы все так думаете?! Я папу убила?!
Мой вопрос вызвал взрыв эмоций. Пес среагировал мгновенно — я едва успела отскочить на безопасное расстояние. На мое счастье, цепь оказалась короткой.
Тогда я попробовала подойти иначе:
— Катя, ты девушка уже взрослая и умная. Что мы должны были подумать? Суди сама — я слышу твой вопль, бегу наверх и застаю тебя с пистолетом в руках…
«Зная еще твой неуравновешенный характер и учитывая то, что несколько часов назад ты сама обещала укокошить собственного папашу, в это нетрудно поверить. Пожалуй, это единственное, во что можно было поверить!» — мысленно закончила я свои рассуждения. Но вслух произносить свои мысли не спешила, оставляя ей право додумывать самой.
— Милиция тоже так будет рассуждать? — спросила меня девочка.
Небо из фиолетово-черного превратилось в пепельно-серое. Еще немного — и рассветет. Летом ночи не бывают длинными. В серой мгле еще труднее, чем ночью при лунном свете, прочитать что-либо на лице сидящего на корточках в трех метрах от тебя человека. Но мне показалось, что у Кати сейчас то же не по-детски серьезное настроение, как и тогда, после истерики в бассейне.
Я не ответила на ее вопрос. Просто еще раз попросила:
— Расскажи мне, как все было.
— Я слышала выстрел, побежала в коридор. Смотрю: дверь открыта, он лежит…
Не в силах сдержаться, Катя вновь заплакала. Пес уже не ворчал, а только тихонько скулил. Кажется, он лизнул девочку.
— А как пистолет оказался у тебя?
— Не знаю. Схватила, наверное. Сначала он на полу валялся.
— Где именно? Далеко от… твоего отца?
Во мне появилась слабая надежда.
«Вдруг?.. Черт, а почему бы и нет?!»
Хотя в душе я сразу же отмела такую версию. Опыт подсказывал. Стреляются в висок, в рот. Реже — в сердце. В лоб — не припомню. Разве что отставные военные. Насколько я знаю, Андрей Викторович не из их числа.
«Больше чем уверена, криминалист не обнаружит следов пороховой гари на коже вокруг входной раны», — докончила я свою мысль, уже полностью убежденная в несостоятельности вспыхнувшего подозрения.
— Не помню, по-моему, у двери, — ответила Катя, и версия самоубийства испарилась окончательно.
Небо из серого стало почти белым, и девочку я видела теперь отчетливо. Пес действительно лизал ей щеку, собирая слезы, которые безостановочно лились из Катиных глаз.
