Я призналась себе, что на поиск девчонки меня сейчас толкало совершенно другое — моя профессия. И уязвленное самолюбие. Я должна была защищать ее, теперь ситуация повернулась на сто восемьдесят градусов — теперь мне надо защитить находящихся здесь людей от нее. У девочки в руках оружие, появление которого не предусматривалось, пока я несу за нее ответственность. С трех вчерашнего дня до трех уже завтрашнего.
«Села в лужу, — жестко повторяла я себе, — так лазай по кустам и вздрагивай периодически от мысли, что юная психопатка пальнет в тебя из темноты!»
Еще минут двадцать, вслушиваясь в каждый ночной шорох, я вела напрасные поиски. Звать ее не хотела по простой причине — ответом мог стать выстрел из темноты, и тогда территория злополучного дворца обогатилась бы еще одним трупом. Моим собственным.
Я уже окончательно растерялась, как вдруг до моего слуха донеслись глухие всхлипы. Я осторожно шла в сторону новых звуков. Они становились все отчетливей, и теперь уже явственно слышался чей-то тихий плач.
Постепенно в предутреннем сумраке проступил контур собачьей будки. Рядом с ней еще два неясных профиля: здоровенный пес, которого кто-то обнимает за шею. Катя?
«Да кто же еще, черт подери?!»
Неожиданно на меня навалилась усталость одновременно со злостью. Злостью на саму себя. Отчего так, я пока еще не понимала. Некогда было копаться в своих чувствах.
— Катя? — тихонько позвала я, осторожно выглядывая из-за ствола дерева.
При звуке моего голоса пес начал глухо ворчать.
— Кто это? — Голос зареванный, с хрипотцой.
— Катя, это Женя. Мне нужно с тобой поговорить.
— Давай поговорим.
В голосе не чувствовалось истерических ноток. Ну, и слава богу!
— Катя, ты понимаешь, что положение очень серьезное?
— Да, понимаю.
Голос звучал еле слышно. Некоторое время я молчала, потом шагнула вперед:
— Пойдем в дом.
— Нет, — отвечала тень. Пес вновь глухо заворчал. — Я с Филиппом останусь.
— Хорошо, оставайся с Филиппом. Только брось мне пистолет.
— Я его где-то возле дома выронила.
Вздох облегчения вырвался у меня совершенно непроизвольно. Я ей поверила и поставила на предохранитель свой ствол.
«Господи, да зачем я его вообще брала? — неожиданно спросила я себя. — Я же все равно никогда бы не выстрелила в эту зареванную четырнадцатилетнюю девочку! Даже если бы она выпустила в меня всю обойму!»
Что тут скажешь?! Сработал инстинкт — вооруженный противник. Противник? Человек, которого ты должна была охранять! Ребенок. Пусть неуравновешенный, капризный, взбалмошный, но все же ребенок! Охрану которого тебе доверили. И который убил родного отца.
