— Ладно, понятно, — ну какого лысого черта?! — тебе помочь вернутся к маме с папой?
Ребенок отчаянно замотал головой. К маме с папой он не хотел.
— Ладно, тогда чего ты хочешь? — все, сдаюсь. Пусть папашка приезжает и забирает своего отпрыска.
— Ты моя сестренка, — заявляет чадо. Я уже в курсе, но спасибо.
— И? — поощряющее улыбаюсь.
— Ты ведь моя сестренка, — твердит мальчишка, — я хочу остаться с тобой.
Прекрасный довод, нечего сказать.
— Ладно, проходи, — неохотно соглашаюсь, пропуская мелочь.
Он неуверенно мнется у порога, снимает промокшие насквозь ботинки и смотрит круглыми, несчастными глазами кота из «Шрека». Ненавижу детей.
— Помой руки и шуруй на кухню, — командую строгим «маминым» тоном, запирая дверь на все имеющиеся в наличии замки.
Конечно, дома опять нечего было есть. Абсолютно пустой холодильник, в кухонных шкафчиках только соль. Но соль это стандарт, необходимость — без нее теперь никак: с помощью соли можно отогнать мелкую нечисть и нежить, с крупной такое не получится, но тут уж ничего не поделаешь. Еще есть крупы и консервы, мешок муки и прочая несъедобная гадость, которую нужно готовить.
Пока я искала, что бы пожевать, новоявленный братец остановился в проеме.
— Что встал как не родной, — чайник истерически закипел, — садись.
Мальчишка неуверенно присаживается на краюшек стула, вцепившись в него руками. Ставлю перед ним кружку, кипятка и пакетик с заваркой — все, сестринский долг выполнен, можно успокоиться.
— Теперь рассказывай.
Мальчишка заморгал враз повлажневшими глазами.
— О нет, нет, только не реви, — успокаивать малолетку мучительно не хотелось. Точно, надо папашке звякнуть, пусть заберет свое чадо. Да вот незадача, его номера у меня нет. Принципиально. Придется ждать маму. Может ей позвонить, делегировать полномочия, так сказать — пусть сама с бывшим мужем и его семейными проблемами разбирается.
— Сейчас папа, — долбанный хмырь, чтоб ему икалось, — приедет и заберет тебя домой, не волнуйся.
Мои утешения и увещевания оказывают обратное воздействие — братец впадает в истерику.
— Нет, нет, — ревет он, лихорадочно мотая головой из стороны в сторону — видимо, для вящей убедительности, не заберет.
— Почему? — стараюсь говорить помягче. Господи. Сколько с детьми надо терпения!
— Ма… мама е-е-его… уб-убила, — еще один душераздирающий всхлип.
Чувствую раздражение — терпеть не могу кого-то успокаивать, так и хочется дать затрещину. Но не бить же ребенка.
И тут до меня доходит.
