Теранезия | страница 126

— И чем они живут? — заторможено спросил Прабир. — Здесь не может быть достаточно туристов.

— Я думаю, что они питаются в основном дикими свиньями. Но я видела однажды, как такая схватила соленоводного крокодила.

Он уставился на женщину, затем вскочил на ноги.

— Здесь есть крокодилы? Где-то там моя спутница! — Прабир, как сумасшедший, помчался к берегу. — Марта? Марта!

Грант неожиданно появилась из джунглей позади него. Она, казалось, собиралась шутливо выругать его за медлительность, но увидела его спасительницу. Грант заколебалась, словно ожидая вступления, затем начала сама:

— Меня зовут Марта Грант. Я с Прабиром, мы разделились.

— Сели Ояни.

Они подошли и пожали друг другу руки. Грант выжидательно повернулась к Прабиру, явно понимая, что пропустила что-то важное, но тот просто не знал с чего начать. Если бы питон не скрылся, он бы просто указал на него и изобразил бы все остальное.

Ояни тоже смотрела на него, но с недоверием.

— Вы, случайно, не Прабир Суреш? Брат Мадхузре?

— Это так.

— И ты последовал за ней сюда от самого Торонто?

— Да.

На лице Ояни расплылась широкая, довольная улыбка.

— У тебя большие проблемы, — сказала она.

Корабль экспедиции стоял на якоре за пределами рифов; биологи высадились на небольших лодках и разбили лагерь из полудюжины палаток на травянистой равнине недалеко от пляжа. Была середина дня, и лагерь был почти пуст, почти все были по-прежнему в поле. Но одним из участников экспедиции, взявшим себе выходной, оказалась женщина с медицинской подготовкой — она осмотрела Прабира, чтобы убедиться, что у него ничего не сломано и дала ему глюкозу и седативное.

Они все трое были покрыты болотной грязью, так что им пришлось вымыться в океане, а Ояни нашла им чистую одежду. Прабир все еще нетвердо стоял на ногах и его вели через лагерь, как младенца.

— Давай, чемпион, — сказала Ояни. — Можешь пока воспользоваться моей постелью, а к вечеру мы что-нибудь организуем.

Прабир улегся на прямоугольник из пены и уставился на крышу палатки. На него вдруг нахлынуло яркое воспоминание, как он уставший лежал в своем гамаке в тот день, когда прошел полпути к вершине уснувшего вулкана на Теранезии, пытаясь измерить расстояние до ближайшего острова. В воспоминании самом по себе, не было ничего особо мучительного, но от остроты, с которым оно нахлынуло, хотелось колотиться головой об землю. Он устал оттого, что все время вынужден думать о том, каким был тогда идиотом, устал все время быть им, но каждая попытка избавиться от него, напоминала попытку сбросить омертвевшую кожу лишь для того, чтобы убедиться — тот ребенок все еще полон живых нервов и кровеносных сосудов.