Спильвак неловко сжал лапки и как-то просительно поглядел на Ветра Ивана.
— На улицах было много людей, — упавшим голосом продолжал он. — Много людей, но что-то странное было в них. Я наблюдал секунду, может быть, две, и за это время ничто не шевельнулось в городе. Потом снова налетел серый туман, и я понял, что корабль еще не вышел из фазы и что виденный город находится вне собственного времени Земли. Курсометры опять были в норме… Тогда мне стало страшно. За свой рассудок. Ведь были случаи, когда сходили с ума, если только осмеливались наблюдать выход. И я никому не сказал… Это все, что я помню.
Спильвак замолчал, печально глядя в серое небо. Льдины с треском ломались на реке — над Тангрином несся гром ледохода.
При первой возможности Ветер Иван улетел к Земле. Людей здесь с давних пор жило немного. Планета отдыхала, от столетий бурной цивилизации. Ветер Иван послал запрос на Логос-дубль и несколько дней жил в деревянном доме у самого моря. Он начинал догадываться, что произошло, — ключом послужило упоминание Спильвака о поведении курсометров и сдвинутой фазе времени.
Как образуется воронка на водной быстрине, потому что скорость течения неравномерна, так закручивается время, когда тяжелые частицы дельта-уэмон из специального генератора начинают огибать контур в пространстве. Все глубже, стремительнее закручивается время, пока наконец темный пузырь не поплывет в глубине, не видимый никому. Даже свет просачивается в него годами…
Такова природа Мэон-сферы — сферы автономного времени. Пространство тут наложено само на себя миллионы раз, и внутрь сферы ведет слишком долгий путь…
С Логоса-дубль пришел ответ. Столетия наблюдений за трассами кораблей дали возможность определить зону неравного хода времени. Северное полушарие, Америка. Ветер Иван вылетел туда на звездной капсуле.
Внизу катились прерии — они снова поросли высокой травой, по ним, как века назад, бродили стада бизонов. Потом начались горы, серые чащи лесов. Над хребтом, проросшим темной щетиной елей, приборы тихонько запели. Долина впереди, казалось, была просто долиной — в предрассветном сумраке в ней лежало белое озеро тумана, — но Ветер Иван знал, что это из невидимого пузыря Мэон-сферы сочится наружу свет. Проникший в сферу свет давно минувшего дня.
Заработали двигатели, разгоняя капсулу до космических скоростей, направляя ее к центру долины.
Все словно остановилось внизу. Каменные безлесные увалы были неподвижны, только воздух, превращаемый в вакуум перед капсулой, смыкался за нею с сокрушительным громом. Ветер Иван спал и ел в капсуле, — для него проходили дни за днями. А вокруг не было уже ничего — только серый туман, — пока вдруг не выплыл из него черный грозящий силуэт. От бешеного торможения капсула ударилась о воздух, как о гранитную стену, и рухнула на землю, неспособная больше летать.
