— Мне нравится ваша квартира — в ней и просторно, и тепло, — сказал он.
Но Анастасия Сергеевна и бровью не повела: ее явно не устраивало такое продолжение разговора.
— Главное, не отдать себя во власть предрассудков, — сказала она в ответ, — не наложить на себя цепи… — Она продолжала думать свою нелегкую думу. — Никто не умеет это сделать лучше, чем сам человек.
Удивительное дело, когда в предрассветные сумерки Репнин шел Литейным, все забылось: и карты, и именинница, и железная дорога Жилля, помнились лишь бледные губы Настеньки. Репнин понимал, как, наверно, понимала и она, что в эту ночь свершилось такое, что им будет не под силу преодолеть. Тем не менее Николай Алексеевич был немало удивлен, когда на следующий день из машины, подкатившей к дому Репниных, вышла Анастасия Сергеевна. Он выбежал навстречу и принялся целовать ей руки на глазах изумленной дочери, стоявшей у окна.
— Представьте, я такая… — произнесла Анастасия Сергеевна. — Решила застать вас врасплох. Надеюсь, вы на меня не в обиде?
Он повел ее смотреть дом. Она заполнила комнаты шумом платья, озорным стуком каблучков, смехом.
А потом они сидели у него в кабинете, и все, кто был в доме, пользуясь тем, что кабинет был залит солнцем, а смежную комнату заполнила тень, наблюдали за ней. Даже Илья стряхнул с пиджака пепел и, сдерживая одышку, выполз из своей берлоги, чтобы издали взглянуть на нее.
— Если человек умеет наложить на себя цепи, он должен уметь их и сбросить, — говорил Репнин.
— Наложить на себя легче. Сбросить труднее, — ответила она.
А вечером, вернее, ночью, она позвонила и сказала, что Шарль велел упаковывать чемоданы. Они уезжают в Норвегию, совсем уезжают. Да, очень скоро. Судя по всему, через неделю.
«Вот она, истинная цена ее мятежи ости, — подумал он. — На словах она бунтарка и воительница. Но в роковой час, когда надо принять решение, истинно бабье, слабое, привычное, берет верх, и женщина отдает себя этой силе и даже испытывает нечто похожее на счастье». Ему захотелось, пренебрегая обычаями и нормами, явиться на Кирочную и объясниться. Сказать, что он заклинает ее не уезжать. Они условились встретиться завтра в шесть на Кирочной.
Завтра в шесть… в шесть. С тем он и уснул в ту ночь, когда явились матросы и повезли его в тот конец города, на тот край света, самый крайний край.
И вот сейчас он ехал к ней, рассчитывая быть на Кирочной ровно в шесть, как условились вчера, когда она позвонила. Впрочем, если бы не позвонила, все равно поехал бы.
