— Хорошо. Эй, скрутите их хорошенько.
Матросы принялись вязать караульных, а Бреванн собственноручно заложил под ворота, в место соединения створок, динамитную петарду, поглядел на часы и скомандовал:
— Спешиться, осадить назад!
Всадники спрыгнули на землю и отошли на двадцать шагов, держа коней под уздцы.
Андре спокойно зажег фитиль петарды и присоединился к своим.
Вдруг со стороны реки послышался быстро приближавшийся свистящий гул. Воздушные слои прорезывало какое-то быстро несущееся твердое тело.
Это летел артиллерийский снаряд.
По ту сторону стены грохнул взрыв.
— Капитан Плогоннек — молодчина. Он — сама точность, — отметил с гордостью Бреванн.
Вслед за тем раздался ужаснейший треск — взорвалась петарда. Облако дыма поднялось над воротами, от которых во все стороны полетели осколки, образовав брешь, достаточную для проезда двух всадников в ряд. Почти одновременно город наполнился воплями ужаса, началась паника.
Андре скомандовал:
— Вперед!
Матросы и наемные авантюристы вскочили на коней, чтобы ринуться вперед, но в это время всех вновь напугал подземный толчок.
Лошади стали.
Стена осела, дав огромную вертикальную трещину. Над кирпичными развалинами поднялись целые облака красной пыли.
Крики и стоны наполнили рушащийся со всех сторон город.
Из императорской резиденции, вторя воплям горожан, неслись мольбы о помощи.
Забыв про землетрясение, Бреванн, подвергаясь опасности быть раздавленным, приблизился к бреши в воротах.
Он заглянул в нее и испуганно вскрикнул. Правда, тут же овладел собой, схватил коня за повод, прыгнул в седло и поскакал в пролом, даже не удосужившись проверить, едут ли за ним его люди.
Дальнейшие злоключения парижанина. — В присутствии императора. — Смертный приговор. — Появление ящериц. — Побег. — «Голубая Антилопа» отплывает в неизвестном направлении.
Когда, как помнит читатель, парижанина привезли в Мандалай, он не впал в уныние. Фрике видел Андре, перекинулся с ним несколькими фразами и с тех пор пребывал в уверенности, что его непременно выручат.
С министром юноша держал себя более чем свободно и на ломаном английском языке расписал ему мощь артиллерии и храбрость матросов корабля, которым командует его друг. Это произвело сильное впечатление на сановника, сидевшего в гауде один на один с арестованным иностранцем и чувствовавшего себя неважно под его холодным пронзительным взглядом. Министр охотно отпустил бы пленника, если бы не тот роковой выстрел. Слушая «страшные» рассказы самоуверенного француза, вельможный азиат сопел, потел и все больше пугался.
