— Кто заставил соврать? — моментально отреагировал подполковник.
— Следователь. Сначала отец принялся излагать версию того, что было на самом деле. А через день на него надавили, чтобы изменил показания. Мол, ничего не видел, ничего не знаю. Потому дело против отца и закрыли. А заартачился бы — загремел по полной.
— К следователю вернёмся. — СЧХ теперь напоминал пса на охоте: старого и опытного. — Что было на Гилюе?
Четвёртая стопка приподнялась и со стуком опустилась нетронутой на столешницу.
— Ещё когда стояли на Норе, отца не покидало чувство, будто они на реке не одни. — Слова тяжело падали в стол. По крайней мере, так казалось Михаилу. — Нет, никаких явных признаков он не заметил. Но батя — таёжник, тайгой жил, тайгой дышал. Ему и замечать ничего не нужно было. Порами тела чувствовал присутствие постороннего. И не зверя. Это его сильно напугало. Незнакомец был опасен, потому что, как и отец, чувствовал себя в лесу как дома. Правда, когда шли к Гилюю, он вроде пропал…
— Слежки не было, — уточнил СЧХ, на свой лад. — Дальше.
— А на Гилюе наткнулся на подтверждение подозрений. На рассвете шагах в тридцати от лагеря обнаружил след сапог. Двух человек. Опытные были людишки. Мало того, что передвигались только по ручью, так ещё и сапоги обвязали оленьей шкурой. Примять след. Но в одном месте ошиблись. Наступили в темноте на глину. И не заметили. Не замаскировали след. Отец тут же сообщил об этом начальнику.
— И тот?.. — не сдержался Михаил.
— Ближе к вечеру отправил отца в Зею. Сказал, больше в его помощи не нуждается. Попросил, по дороге отвезти отчёт в управление. Батя не хотел оставлять экспедицию, но Дмитриев настоял. Вот, собственно, всё, что мне известно.
— Дмитриев испугался за твоего отца? Или как-то по-иному выказал свои эмоции? — СЧХ ждал ответа.
— Нет. Батя говорил, будто тот даже рассмеялся: мол, какие-то рыбаки напугали охотника. Словом, не поверил.
— Или наоборот, — тихо заметил Михаил, — если в тот же день отправил проводника в Зею.
— Теперь понятно, — СЧХ вытер усы салфеткой, — почему следователь заставил твоего отца отказаться от правдивых показаний. Запиши он слова старика в протокол, дело о пропавшей экспедиции пришлось бы переквалифицировать из дела о небрежности, иначе говоря, о случайной гибели группы, как это числится и по сей день, в уголовное, по подозрению в убийстве пятерых геологов. Висяк. Всё равно что себе приговор подписать. Непонятно другое: почему следователь пошёл на такой рискованный шаг? Без санкции свыше…
