Вскоре я снова оказалась в галерее. Анджела подбежала и нежно обняла меня.
Я наконец почувствовала себя самой собой и дала волю эмоциям.
Рыдая, я опустилась на стул, потому что ноги меня уже не держали. Даже они меня подвели.
Анджела поспешно закрыла галерею.
Замуровавшись в своем убежище, мы просидели до глубокой ночи, пока я не справилась с истерикой и не рассказала ей, что произошло.
Анджела в ужасе щурила глаза, ахала, гладила мои руки, кипятила воду, заваривала чай, молча обнимала меня.
Потом она приложила мне к уху телефонную трубку, и я набрала номер Карло. Пока меня не было, он звонил несколько раз и за весь день так и не выяснил, что стряслось. Он казался страшно взволнованным: я отчетливо слышала, как дрожит его голос.
Анджела очень осторожно сообщила ему о моем недомогании, опустив известие о моей беременности, и он ужасно на нее рассердился за то, что она не позвонила ему сразу.
Услышав мой голос, он накричал и на меня, а я тем временем думала, сколько еще времени смогу его обманывать.
Я, как могла, пыталась скрыть свое волнение, и Карло постепенно успокоился. Он даже рассказал мне о том, что у него экзамены на носу, а материалов для доклада нигде не найти. Потом, прервавшись, он вдруг сказал:
– Я скучаю, Виола.
– Я тоже, – ответила я, и в тот момент это было правдой.
Он успокоил меня, утешил, как умел утешать только он, и я перестала особенно печалиться из-за своего поражения. В очередной раз, даже в тот злополучный вечер, Карло все уладил.
Он ни о чем не догадывался, и я, задумчиво поглаживая кнопки на телефоне, решила, что так тому и быть.
Ради меня, ради него и прежде всего ради тебя, Луче.
Доктор Элизабет Кюблер-Росс объясняла, что человек, переживающий горе или душевную боль, проходит пять стадий: отрицание, гнев, торг, депрессию и принятие.
Мы отрицаем, потому что сразу согласиться с тем, что произошло, невозможно – нужно время, чтобы свыкнуться.
Потом приходит гнев и дает нам силы реагировать. Мы делаем все возможное, чтобы вернуться назад, чтобы добиться справедливости, чтобы обрести надежду, хотя бы еще на один день. Мы молимся, мы терзаемся в поисках решения, которое помогло бы утолить наше горе. Но когда мы замечаем, что ничего не изменить, мы ощущаем опустошение, отчаяние и желание пустить все на самотек. Только так мы соглашаемся принять горе и сделать его частью нашей жизни.
Я точно знала, на каком этапе нахожусь, но не знала, где остался Карло.
Тем вечером меня так и не вырвало, хотя это было единственное, чего я хотела. С мерзким ощущением тошноты я провела всю ночь.
