Мой гость погладил себя по черепу и грустно улыбнулся.
- Тот самый… После 93 летнего пребывания в земле, фрагменты моего тела несколько исказились, уплотнились, распались, потеряли смысл своего изначального назначения, но моядуша не только не износилась, а, наоборот, обрела новую, обособленную жизнь. Уж поверь, она сохранила цепкую память об уроке, преподанном моему поколению. Более того, за годы пребывания в ином мире моя обновлённая душа ещё более углубила в себе чувство неутихающей боли и жгучего стыда за своё состояние в прошлом, когда охваченная опустошающим страхом, непозволительно размякла, посчитав, что, если воспротивится силе Дьявола, то я, её носитель, в горстку праха превращусь. А ведь всё едино – моя плоть горсткой праха стала…Теперь, обретя обновлённый слух, зрение,разум, я пристально наблюдаю за недоразумениями и жестокостями, раздирающими надземную территорию. Под землёй мне довелось (и доводится) знакомиться со многими уважаемыми личностями. Например, со Шмуелем Пако – евреем, замученным испанской инквизицией, со знаменитым философом Освальдом Шпенглером, а однажды среди судорожных шорохов, я различил знакомый голос – после многих лет разлуки, я вновь повстречался с доктором Франклом. Узнав друг друга, наши души радушно поздоровались, и я вспомнил, что кто-то из работников нашей лаборатории показал наброски из моей книги д-ру Франклу. Меня уверяли, что д-р Франкл их прочёл. "До конца? - испытывая сильное волнение, спросил я. "До самого…- ответили мне. - Д-р Франкл человек деликатный…" С поэтом Паулем Целаном, которого сюда пригнало течением реки Сены, мы даже подружились. Меня подкупает его строгая, взрывная самостоятельность, а то обстоятельство, что значительные участки наших тел со временем заметно пообтрепались, нашему общению не мешает. Единственное, что Целана смущает, так это мой смех. Оказавшись под землёй, у меня появились новые, не свойственные мне прежде привычки; я пристрастился смеяться надо всем на свете. Особенно над собой и над моей книгой "Суть жизни". Пауля Целана моя книга не насмешила. "Печальная работа, по-хорошему печальная",- сказал он о моей книге. Услышав такой отзыв, я не смог скрыть улыбки. Целан недовольно проговорил: "Оставьте! Мёртвым улыбка не к лицу…"
С тех пор я улыбаюсь крайне редко.
Ганс Корн вновь опасливо оглянулся. Его голос судорожно дрогнул.
- Было время, я улыбался –
когда самостоятельно прочёл первую в жизни книжку,
