Я оживился, подумав, что французы правы, когда утверждают, что никогда не бывает так хорошо или так плохо, как это себе представляешь.
Мужчина за соседним столиком сказал: "Будет дождь".
***
После завтрака мы бродили по Яд ха-Шмона. Мир был наполнен благостью: и это утро, и полевые цветы на лужайках и гостиничный домик. Возле заборчика с синей калиткой я заметил бочку, которая почему-то слегка раскачивалась. В голове промелькнуло: "Неужели вернулся Диоген?" Я заглянул в бочку. Диоген отсутствовал. В бочке занимались любовью кошки. "Вот кому жизнь в радость!" - подумал я и испытующе посмотрел на Лию. Её глаза показались мне неестественно большими, а дыхание выдавало неясную взволнованность.
Я напрягся.
- Лия! - позвал я.
Её глаза потемнели.
- У нас всё нормально?
Лия смотрела на меня долгим блуждающим взглядом.
- У тебя отстранённое лицо, - сказал я.
- Разве?
Я взял её руку и чуть стиснул.
- Мне кажется, ты что-то скрываешь.
Лия руку высвободила и сдавленным голосом проговорила:
- Мне надо побыть одной.
"Побыть одной" – я прислушался к биению моего сердца. Биения не было. И мыслей не было. Кроме одной.
- Ты меня гонишь? - спросил я.
Лия порывисто обернулась.
- Нет, не то… Я хочу, чтобы нам…Очень хочу…Чтобы мы…Но сейчас я…После того, как ночью в мой сон наведался мужчина…
- Мужчина?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Лия
"Настолько многообразно и пестро наше внутреннее строение, что в разные моменты мы не меньше отличаемся от себя самих, чем от других".
Монтень. «Опыты»
Он появился, когда я сидела на веранде гостиницы.
- Чаем не угостите? - спросил, и на его губах выступила загадочная усмешка. – Во мне кровь совсем остыла.
Я вынесла на веранду чайный столик, зажгла лампу.
Мой гость задыхался, словно страдал от избытка кислорода, и весь его облик имел неопределённый вид – не то молодого человека, не то совершенного старца.
Он представился:
- Покойник! От слова "покой! Меня убили в 1944 году. С тех пор я пребываю в покое…
У него был молодой отдохнувший вид, а вместе с тем запавшие щёки и странные, неуверенные движения – ступал он по земле так, будто кто-то сзади ударяет по его ногам жёсткой плетью. От его сильно потёртого пиджака исходил запах взрыхлённой земли. Мы пили чай, и я оказалась вовлечённой в общение с существом, слова которого вызывали во мне острое любопытство и не менее того – желание в чём-то не соглашаться. Останавливала мысль: "Что возьмёшь с покойника?" Испытывая неловкость от создавшейся ситуации, я поглядывала на моего гостя как бы вскользь, исподтишка. Меня поражала его голова, покрытая наполовину седыми, наполовину жгуче-чёрными волосами.
