— Ну вот, ничего дурного не будет… не будет…
Гарри пристроился на скамейке в углу, ожидая каких-нибудь новых рассказов. Но женщины говорили о чем-то своем, неинтересном, и мальчик уже собирался уйти из кухни, как вдруг Гохенка обернулась к нему и поманила пальцем. Гарри приблизился. Он, правда, побаивался, чтобы ведьма не проделала с ним еще каких-нибудь штук, но не подал виду, что ему это неприятно. А Гохенка смотрела на него, как бы обдумывая что-то, а потом сказала:
— Такой хороший, такой красивый мальчик! Приходи ко мне, в мою хижину. Приходи, там ты увидишь чудеса.
Гарри раскраснелся от неожиданности. Давно уже он хотел побывать у Гохенки, о которой рассказывали столько занятного. Но Гарри не знал, как это сделать и где она живет.
— Приходи же ко мне, не пожалеешь! — говорила Гохенка. — Как выйдешь за ворота города, иди все прямо, не поворачивай ни влево, ни вправо, до самой старой мельницы. Поднимись на горку, пройди вдоль опушки леса, а там, кого ни встретишь, спроси, как пройти к Гохенке, — каждый скажет.
Несколько дней Гарри мучила неясная тревога. По временам он задумывался на уроках и даже ответил невпопад учителю, аббату д’Онуа, чем привел его в совершенную ярость. Аббат д’Онуа преподавал французский язык и считал, что немец, плохо отвечающий французский урок, ведет себя вызывающе по отношению ко всей Франции и выказывает пренебрежение к ее императору. Аббат д’Онуа вообще не любил Гарри за его живой, иронический ум и насмешливое отношение к системе его преподавания. Аббат д’Онуа добивался, чтобы мальчики зазубривали уроки и выпаливали по первому требованию все правила и исключения слово в слово, как это написано в учебнике, составленном самим аббатом. Учитель наказал Гарри за рассеянность и оставил его на два часа после уроков.
Сидя в опустевшем классе, Гарри думал, откуда же пришло смутное беспокойство, охватившее его в последние дни, и, привыкший разбираться в своих мыслях и чувствах, понял, что причиной всему — впечатление, произведенное на него Гохенкой. Мальчик никак не мог решить, почему колдунья позвала его к себе. Он прочел слишком много умных книг, для того чтобы поверить в колдовские чары, и поэтому не боялся, что Гохенка может причинить ему вред, да и для чего это ей? Вот если бы она действительно была колдуньей, хорошо бы попросить ее наслать какое-нибудь наваждение на аббата д’Онуа! Нельзя ли сделать так, чтобы его рыжий парик вдруг позеленел, а его уши превратились в ослиные?
