– Спокойно, – сказал Д'Бранин. – Спокойно, Тейл, ты слишком возбужден.
Телепат заморгал, и внезапно его возбуждение улетучилось.
– Возбужден? – переспросил он. – Да. – Он смущенно огляделся. – Кэроли, я знаю, что это трудно, но поверь мне. Ты просто должен. Я тебя предупреждаю. Мы в опасности.
– Я поверю, но не смогу ничего сделать без более точной информации. Ты должен воспользоваться своим талантом, чтобы ее для меня получить. Хорошо? Ты же можешь это сделать?
Лесамер кивнул.
– Хорошо, – сказал он, – хорошо.
Они спокойно говорили еще около часа, после чего телепат вышел совершенно спокойным.
Сразу после этого Д'Бранин пошел к псипсиху, которая лежала в своем гамаке, окруженная лекарствами, и жаловалась на непрекращающиеся боли.
– Интересно, – заметила она, когда Д'Бранин рассказал ей о визите Лесамера. – Я тоже что-то чувствовала, имела какое-то чувство угрозы, правда, очень слабое, размытое. Я думала, что это идет из меня самой. Затворничество, скука, то, как я ее принимаю… Мое настроение порой обращается против меня самой. Он сказал что-нибудь конкретное?
– Нет.
– Я постараюсь пересилить боль и немного походить; загляну в него, загляну в других, посмотрю, что можно выловить. Хотя, если это реально, он должен почувствовать первым. У него первый класс, а у меня только третий.
Д'Бранин кивнул.
– Похоже, он очень чувствителен. Рассказывал мне много вещей о других.
– Это ничего не значит. Иногда, если телепат уверяет, что перехватывает все, это значит, что он ничего не перехватывает. Воображает какие-то мысли, чувства, чтобы заменить ими те, которые не хотят к нему приходить. Я буду внимательно следить за ним, Д'Бранин. Иногда талант может сломаться, скользнуть в подобие истерии и начать передавать вместо того, чтобы принимать. Это очень опасно, особенно в замкнутых системах.
– Конечно-конечно, – согласился Д'Бранин.
В другой части корабля Ройд Эрис нахмурился.
– Ты обратила внимание на одежду голограммы, которую он нам высылает? – сказал Роян Кристоферис, обращаясь к Элис Нортвинд.
Они были одни в грузовом трюме и лежали на мате, стараясь избегать влажного пятна посередине. Ксенобиолог закурил самокрутку, предложил ее своей партнерше, но Нортвинд отказалась взмахом руки.
– Немодная по меньшей мере уже десять лет, а может, и больше. Мой отец носил такие рубашки, когда был мальчиком на Старом Посейдоне.
– У Эриса старомодный вкус, – ответила Элис Нортвинд. – И что с того? Мне все равно, как он одевается. Я, например, люблю свои комбинезоны. Они очень удобны, и мне все равно, что думают об этом другие.
