– Я чувствую это, – сказал он, хватая Д'Бранина за руку и болезненно впиваясь в нее пальцами. – Что-то не в порядке, Кэроли, исключительно не в порядке. Я начинаю бояться.
Ногти телепата царапали кожу, и Д'Бранин резко вырвал руку.
– Больно же, – запротестовал он. – В чем дело, дружище? Ты боишься? Чего, кого? Ничего не понимаю. Чего тут можно бояться?
Лесамер поднес бледные ладони к лицу.
– Не знаю, – плаксиво сказал он, – не знаю. Однако, оно здесь, я чувствую. Кэроли, я начинаю что-то принимать. Ты знаешь, что я хорош в своем деле, и потому ты меня выбрал. Перед тем, как ухватить тебя ногтями, я чувствовал это. Кстати, я могу сейчас прочитать тебя – выборочно. Ты думаешь, что я слишком легко возбуждаюсь, что на меня воздействует это замкнутое пространство, что нужно меня успокоить. – Молодой человек рассмеялся коротким истерическим смехом, который стих так же внезапно, как и начался. – Видишь? Я хорош – первый класс, подтвержденный тестами – теперь я говорю тебе, что я боюсь. Я выхватываю это, чувствую. Оно снится мне. Я чувствовал это еще входя на корабль, и оно становится все хуже. Это что-то опасное. И чужое, Кэроли, чужое!
– Волкрины? – спросил Д'Бранин.
– Нет, это невозможно. Мы летим на гиперприводе, а они еще удалены на световые годы. – Он снова захохотал. – Я не настолько хорош. Я слышал твой рассказ о крейях, но я всего лишь человек… Нет, это рядом. На корабле.
– Один из нас?
– Возможно, – ответил Лесамер и задумался, потирая щеку. – Я не могу этого локализовать.
Д'Бранин по-отцовски положил руку ему на плечо.
– Тейл, это твое воображение… Может, потому, что ты просто устал? Мы все здесь живем в постоянном напряжении. Бездействие может быть действительно утомительным.
– Убери свою руку! – рявкнул Лесамер.
Д'Бранин быстро убрал ладонь.
– Все это правда, – упирался телепат, – и я не хочу, чтобы ты начал думать, что зря меня взял и так далее. Я так же уравновешен, как и все на этом… этом… как смеешь ты думать, что я неуравновешен?! Тебе бы заглянуть вовнутрь некоторых наших товарищей: Кристофериса с его бутылкой и маленькими грязными фантазиями, Дэннела, почти больного от страха, Ломми, с ее машинами. Йхирл груба, Агата даже в мыслях непрерывно думает… оплакивает себя, а Элис – пуста, как корова. Ты их не трогаешь, не смотришь в них, что ты можешь знать об уравновешенности? Это пропащие люди, Д'Бранин, тебе дали банду пропащих людей, я среди них один из лучших, и не смей думать, что я неуравновешен и болен, слышишь? – Его голубые глаза блестели, как в горячке. – Слышишь?
