– Алло? – донесся из динамика ее глухой голос.
Хозяйка – в коротких пижамных штанах и выцветшей футболке «Ред сокс» – встретила его на пороге. Он знал не глядя, что на спине ее майки имя и номер Тима Уэйкфилда. Волосы были перехвачены сзади тряпичной лентой, а лицо блестело, будто она недавно умылась и наложила какое-то ночное увлажняющее средство. На том месте, куда ударил Донни Дженкс, красовался свежий пластырь, и кожа – хотя Джордж видел Айрин с утра – успела припухнуть и пожелтеть.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Прости, что врываюсь, нужно поговорить. Можно войти?
В лофте было темнее, чем снаружи, но Айрин зажгла торшер до того, как они уселись на кушетку. Образовалось неровное озерцо мягкого света. Несмотря на холодную геометрию просторного лофта, Айрин обставила его красиво: закутки превратились в уютные теплые комнатки. Джордж не задерживался здесь, ибо это место постоянно напоминало о том, что их пара потерпела фиаско; на этой «музейной – выставке» демонстрировались его отсутствие, его неспособность на поступки. Джордж не думал, что Айрин считала именно так; эта квартира прослужила ей домом больше десяти лет, но он, оказываясь здесь, не мог избавиться от мысли, что тоже мог в ней жить.
Джордж отказался от выпивки и пристроился с краю огромной кушетки. Айрин села напротив.
– Помнишь, я в пятницу говорил о женщине из «Кроу»? – начал он.
Айрин кивнула.
– Это действительно была та девушка из колледжа, о которой я рассказывал. Лиана Дектер.
– Так я и подумала. Ты слишком разволновался, когда увидел. Ну и что было дальше? Вернулся? Поэтому и сказал, что тебе нехорошо?
– Да.
– Значит, с ней уик-энд и провел?
– Да, но пришел не поэтому. История намного длиннее и касается того, что случилось с тобой в субботу.
Джордж выложил ей все как было. Айрин почти не перебивала, пока он не дошел до Джерри Маклина; тогда она обронила, что совсем недавно прочла о его убийстве в свежем «Глоубе».
Когда он закончил, Айрин проговорила: «Господи, Джорджи» – и промокнула глаз краем футболки.
– Ты расстроилась?
– Нет, мне страшно. За тебя. О чем ты думал, мать твою перемать? Она же убийца!
– Я знаю. И тоже боюсь. Не представляешь, каково было слушать про то, как тебя избивали, и понимать, что это я виноват, а сказать нельзя.
– Не знаю, с чего ты взял, что мне нельзя сказать. Я взрослая девочка. Справилась бы, а тебе не пришлось бы ехать в такую даль.
– Это понятно. Прости за все. День выдался сумасшедший, и я только сейчас разобрался, что делать.
