— Боярин и воевода, — вымолвил, разогнувшись, Кирила Васильевич, — поздорову ль?
— Здорово, Кирила Васильич! — ответил воевода, приподнимая круглую шапку и по-волчьи, с туловом повернув голову за стрельцом, что уводил его жеребца.
Нагнувшись под притолоку, воевода шагнул в переднюю избу, снял шапку, молясь на образа. Челобитчики, тесня друг друга, валились на колени.
А дьяк Федор Углёв мигнул купцам и, проворно сбежав с крыльца в мягких своих сапожках, провел гостей по травяному двору прямо в заднюю избу.
Задняя изба была пуста, в квадратные оконца хлестал солнечный свет, пятна его горели на скобленом полу. Середь избы стоял под алым сукном большой стол, за ним рядом два кресла резных, на них подушки кованые, в переднем углу перед тяблом икон горела лампада. На столе — медные черниленки с гусиными перьями наготове, разбросаны столбцы, склейки бумаг, книги в кожаных переплетах. Крытые истертыми полавочниками лавки протянулись у бревенчатых стен.
Дьяк Углёв показал аглицким людям на боковую лавку, улыбнулся ободрительно.
— Сидите! — сказал он. — В ногах-то правды нету!
И убежал в переднюю избу, гудевшую как улей.
И впрямь крепка оказалась дружба дьяка Углёва с «господином Фомой», как величал Томаса Грэса дьяк. Часу не прошло, а уж воевода с головою заседали рядом за столом, в креслах, а купцы — напротив, на лавке, в шляпах, в локонах, упершись тростями в пол, а мистер Грэс читал уже деловым голосом росписи товаров с корабля «Счастливое предприятие» в Московию.
— «Цепей ошейных золотых с алмазами да жемчугами — пять, — стучал его голос. — Да перьев золотых же на шапку с алмазы и лалы[13] — три…»
Голова скосился на воеводу, а тот из-под набрякших от вчерашнего хмеля век внимательно смотрел на стол — муха грелась на солнце, прочищая лапками хоботок.
«Наелась, вот и чистится! — думал воевода. — Улетит небось сейчас. И купцы тоже — заберут соболя и улетят… А цепи с алмазы боярин Борис Иваныч заберет! Ух, силен Морозов!»
— «Серьги с алмазы да с яхонты — двои…»
«Во-во, — думает воевода. — Их бы да той бы девке подарить, Аньше…»
И опять перед воеводой та девушка Анна из деревни Сёмжи, инда душа болит…
— «Перстень большой с алмазом, кругом алмазы же помене».
«Этот Морозов молодому царю подарит…»
— «Да запонов с лалы да сапфиры… Да зарукавьев золоченых с яхонты да жемчуги… Да жемчугу окатного пять гривенок…»
«Или я не воевода туг? — думал боярин, слушая чтение росписей. — Ежели она волей не пойдет, не смогу я силой взять? Да што девка — дура, што ль, я же ее осчастливлю. Первые со всего города бабы будут ее в мыльню водить…»
