Выглядывая из-за уха массивной крестовиной рукояти, за его спиной мрачно поблескивал в тусклом свете чадящих масляных ламп, гигантских размеров ланский меч с волнистым лезвием – родовая реликвия рода Вайтехов. По причине своей бесценности, клинок находился не в ременной петле, как обычно носят подобные фламберы, а в богато инкрустированных ‘парадных’ ножнах, подвешенных к мудреной портупее.
Пострадать лану Марвину довелось от неправедного поклепа: во время отсутствия мужа, жена местного герцога – сенора Ле Куаре – довольно пылкая и любвеобильная особа, отличающаяся, наряду с весьма тяжелым нравом, порочной слабостью к гренадерских пропорций особам мужеска полу, воспылала страстью к молодому и, не смотря на многочисленные военные подвиги, простодушному, словно ребенок, красавцу-виконту.
Тот, как на грех, служил у ее мужа начальником дворцовой гвардии.
Воспитанный в довольно пуританских условиях провинциальной глубинки, виконт шарахался от непристойных домогательств, словно черт от ладана, чем вызвал, в конце концов, лютую ненависть герцогини.
К возвращению герцога из столицы, против непокорного капитана гвардии уже было состряпано грязное дельце, в котором тот обвинялся в совращении одной из фрейлин ее высочества – длинной, рябой, и, как смертный грех, страшной, троюродной кузины герцогини – мол та, поверив его домогательствам, отдалась ему, забеременела и вот-вот ждет ребенка.
Слабовольный герцог, безмерно любивший свою жену, волей-неволей прислушивался к мнению ее многочисленной родни, слетевшейся, словно мухи на мед, после их свадьбы со всех концов гигантской Преворийской Империи, и давно уже прибравшей под себя все мало-мальски значимые и доходные посты в герцогстве. Те уже потирали руки от открывшейся возможности породниться с древней, и, не смотря на полное поражение в Трехсотлетней войне сто пятьдесят лет назад, все еще очень популярной в Мокролясье фамилией Вайтехов. Пусть Вайтехи и не имели с тех пор ни кола, ни двора, согласно Ленному Договору, но такой брак крепко упрочил бы в Мокролясье позиции пришлой из разных концов Империи родни герцогини.
Марвин, как начальник дворцовой стражи, не понаслышке знавший, когда, как, и при каких условиях забеременела вышеупомянутая фрейлина, весьма любившая поразвлечься со смазливыми мальчиками из дворцовой обслуги, наотрез отказался покрывать чужой грех, за что окончательно впал в немилость.
– И чего ты, Марвин, полез на конфронтацию с этой стервой? – глядя осоловелыми глазами на хмурого, словно туча, друга, пробормотал маленький, смешно одетый человечек, один из сидевших за столом, – Ну, отодрал бы ты ея Высочество разок, глядишь, она бы и остыла…
