Мое детство в Палермо было безоблачным. Отец назвал меня Пинокио и видел во мне продолжателя не только своего рода, но и того дела, которому он посвятил всю свою жизнь. Еще с самого младенчества я рос, прикрывшись авторитетом моего папы Карло, и ни кто даже пальцем меня не смел, тронуть меня, опасаясь страшных разборок, о которых по городу ходили легенды. По своей любознательности, я с детства торкал свой нос не в свои дела, за что получил в семье прозвище Буратино, а среди друзей я был Бур. Веселый добрый Бур, который любил настоящие приключения.
Папа Карло жил под чужой фамилией в достойном особняке элитного района Палермо. Ему удалось вовремя и незаметно сбежать от репрессий американского ФБР, когда в одну ночь по всей Америке были арестованы сотни членов клана Дженовезе, к которой относился папа Карло. «Шарманщик», как прозвали его друзья, был в семье главным хранителем всех денег и в отличии от многих не пользовался калькулятором при их пересчете наличности, а довольно умело управлялся со счетной машинкой под названием «Феликс», которая была похожа на старинную шарманку. Как удалось «Шарманщику» избежать ареста было никому неизвестно, но исчез он с огромной по тем временам суммой в несколько десятков миллионов долларов. Куда исчезли эти деньги, ни кто не знал. Вся жизнь папы Карло и моя, скрыта покровом тайны, о которой я и хочу поведать в этой книге.
— Слушай Пинокио, — сказал мне папа Карло довольно строго, — ты, еще не успел опериться, а уже доставляешь мне столько проблем. Кто тебе разрешал брать мой револьвер?
— Разве папа, мы не одна семья? Разве после твоей смерти ты лишишь меня наследства?
Карло улыбнулся, сверкнув японским фарфором своих белоснежных зубов и по-отцовски приветливо, сказал:
— Урод деревянный, ты еще не окончил школу, а уже мечтаешь, когда я сдохну, чтобы растранжирить все семейные ценности. Этого не будет никогда!
— Извини старик, а я думал что твоё, то моё! Что мое-то моё! Что ваше — то наше, а что наше — то наше!
— Твое пока засранец, дерьмо, что по утрам вылезает из твоей грязной задницы. Я не для того двадцать лет в Америке отпахал под прицелом копов, чтобы ты, присвоил то, что тебе не принадлежит, — сказал мне Карло, прокручивая одним пальцем барабан никелированного «Питона» сорок пятого калибра. — Ты бы хоть своей деревянной головой подумал, что стрелять крыс из «Магнума» сорок пятого калибра это пошло и жестоко. На тебе пятьсот баксов и купи себе автоматический «Руджер» двадцать второго калибра.
