— Я понял тебя, начальник, — сказал Фескин и, взяв со стола пачку «Беломора», сунул её себе в карман.
— Для начала хочу тебя предупредить, что сученые тебе жизни не дадут. Так что подтягивай к себе «торпед с огромными кувалдами», которые масть воровскую охранять будут. Для меня ведь самое главное, чтобы вы на корпусе не баловали. А когда на этап, на зону пойдете, то там дело конвоя… Они долго не цацкаются, за малейший косяк, пуля в лоб и на цвинтар с номером уголовного дела на пятке, понял?
— Блефуешь, начальник! Я по базарам знаю, какая жизнь на зоне! Залепа в Магадане рыжье мыл! Там, за хороший кусок рыжухи и пайка баланды двойная и срок косят на треть.
— Косят, косят, да только сукам и мужикам, а такого блатного брата как ты, держат в отдельных бараках. Вам же ворам работать в падлу. Вот только тем приписочкам, по трудодню, которыми вы раньше занимались и за которые срока вам резались, пришел конец. Работяги теперь, от воров и блатных, в других бараках чалятся, и пахать на вас не будут…
— Я, начальник, вор, и как мне предписано судьбой, так пусть оно и будет, — сказал Фикса. — Время покажет и рассудит…
Майор нажал кнопку под столом и в кабинет вошел сержант-вертухай.
— Вызывали!?
— Да, Васильев, веди этого босяка в камеру. Пусть еще ума набирается. Придет время, сам на стрелку напросится, — сказал майор, закинув хромовые сапоги на стол.
Вертухай подошел к Фиксе и сказал:
— Руки за спину… Вперед!
Повинуясь охраннику, Саша Фескин скрестил свои руки за спиной и вышел из кабинета.
Он шел, глядя на свои ботинки, из которых так и норовили выскочить его босые ноги. Хлопая «гадами» по чугунной лестнице, Фескин поднимался наверх в сопровождении вертухая. Вдруг на площадке второго этажа он столкнулся, до боли знакомым ему человеком, который, так же как и он шел под конвоем. В одно мгновение он узнал отца своего заклятого врага Краснова. Да, несомненно, это был отец Червонца. Поравнявшись с ним, Фикса поздоровался:
— Здрасте, Леонид Петрович, — сказал Фескин, улыбаясь на всю ширину рта.
— А, Саша, здравствуй, здравствуй! — ответил Краснов. — Ты как здесь?
— Что ты лыбу давишь, профура? — и тут же ногой от конвоирующего вертухая получил в бок хромовым сапогом.
— Ты че, сука, мент делаешь? — заорал Фескин и, опустившись на колени, нанес удар в пах охраннику. Тот взвыл от боли и, схватившись за свои яйца, присел. Второй охранник, стоявший за спиной «положенца», сжав связку ключей от камер, со всего размаха ударил ими Сашку по голове. Фонтан искр и нестерпимая боль прокатились от затылка до самых пяток. Фескин упал, и уже четыре хромовых сапога стали избивать его, лежащего на площадке между этажами.
