Фикса, подойдя к двери камеры, ногой постучал в нее. На его стук не спеша подошел дежурный вертухай и, открыв, спросил:
— Чяго тебе, урка, надо?
— Веди лепилу, мусор, у нас один крендель вскрылся. Прокатал сука фуфлыжник в карты и решил таким макаром с хаты свалить на больничку.
— Он еще не зажмурился?
— Нет, но уже скоро, наверное, кони нарежет, — сказал Фикса, без всякого чувства сострадания к сокамернику.
За дверью послышался трубный и гулкий голос вертухая.
— Васька, Васька сука, давай санитара в восемь три, шпилевой вскрылся. Видно большие бабки братве продул, сучара!
Через несколько минут, громыхая замками, дверь камеры открылась. Два шныря с носилками из тюремной обслуги вошли в хату и замерли в ожидании вердикта санитара.
— Чего стоим, грузим и на больничку, — сказал санитар, перевязав глотку Синему, который уже от потери крови был бледен, словно простынь первой категории.
Шныри, хлюпая «гадами» по луже крови на полу, кинули тело арестанта на носилки и уже хотели вынести его вперед ногами, как стоящий возле двери вертухай, проорал:
— Вы шо, петухи, он же еще живой! Давай разворачивай оглобли!
Шныри послушно развернули носилки и вынесли его из камеры.
— Фескин, что мне сказать корпусному? — спросил вертухай, закрывая двери.
— Вскрылся фраер, — ответил Фескин, и незаметно сунул охраннику в руку червонец.
— Заметано! — ответил охранник и закрыл тяжелые кованые двери.
— Ну что, босота! Все в курсах, что прогон по киче нужно раскидать? — спросил сокамерников Фескин, предчувствуя, что с этой минуты он уже наделен воровской властью.
Уже через несколько минут прогон, написанный Залепой, копировался арестантами. Дед, по кличке Хирувим, плевал на химический карандаш и старательно своим желтым от табака пальцем выводил на клочках бумаги то, что написал вор. Как только работа была сделана, несколько «воровских прогонов» двинулись по тюрьме различными путями. Некоторые с помощью хлебного мякиша крепились к днищу алюминиевых мисок, выдаваемых «баландерами» в обед, другие, с помощью «коней», перебрасывались в соседние камеры через решетки.
Со стороны можно было наблюдать, как десятки нитей опутали наружную сторону тюрьмы и по этим нитям, словно по дорогам, двигались «малявы» из одной камеры в другую. Вертухаи бегали вокруг корпуса с длинным шестом, вооруженным металлическим крючком, и обрывали «дороги» наведенные арестантами. Но взамен оборванных, вновь и вновь появлялись новые, и вся эта круговерть продолжалась бесконечно, сводя усилия вертухаев на нет.
