* * *
Только сейчас, когда дед дал им такие деньги, девчонки поняли, какая тайна скрыта за этой щедростью, вот почему он так хотел, чтобы они встречались с русскими, и по возможности соединили свои судьбы. Он — пройдя все невзгоды плена, и военное лихолетье, всем своим сердцем всей душой, полюбил русских, за их сочувствие и великодушие даже к врагам, и их великое христианское всепрощение.
Керстин еще раз в подробностях описала тот разговор с дедом, когда он, говорил о каких — то несметных богатствах, которые якобы таятся в России. Выслушав её, Мануэла сказала.
— Мне кажется Кузина, что пора наших дружков, посвятить в это дело, ведь все равно, рано или поздно, нам придется раскрыть эти карты!
— Моё мнение дорогая, что пока не стоит им говорить об этом потому, что они могут по-думать, что мы с ними встречаемся исключительно из — за этих сокровищ! А мне хотелось бы, встречаться по любви! Эта информация, должна исходит не от нас, а от нашего деда, он же хорошо говорит по-русски! Да и как человек пожилой, он точно сможет убедить наших Иванов, поверить в существование этого клада! — Сказала Керстин, обращаясь к своей кузине.
— Старая черепаха! Ты почти дипломат, а я бы как ворона, уже бы сегодня своему Виту, прокаркала про все тайны и клады, нашего бывшего фюрера. А он бы точно, после того, как отыскал эти деньги, сразу же поставил на мне крест. Сам, сам бы, наверное, наслаждался радостями жизни на деньги деда.
— Нет, дорогая, они должны бегать за нами, всю свою жизнь, они должны сами бояться нас потерять. Я в ближайшее время, всё — таки готова затащить своего Сержа, в постель, и нарожать ему целую кучу, маленьких Иванчиков! Я милая просто без ума от него, ведь он такая душечка! — Пролепетала влюбленная Керстин.
— Я вижу, ты кузина, размечталась и мне кажется, что твой Серж, как и мой, Вит — нас, никогда с тобой не полюбят!? Они мне кажется, чего — то боятся!? — Ты вон лучше вспомни новый год! Надо же, три часа к ряду, они мучили нас. — Сказала Мануала, и заржала вместе с кузиной до икоты.
Девчонки, под впечатлением воспоминаний, так смеялись, так смеялись, что под воздействием смеха, на перебой, стали делиться интимными подробностями. А они вновь и вновь, вызывали приступы истерического смеха. Пока Мануэла, не вскочила из комнаты и, смеясь, не помчалась в туалет, держась за живот.
— Ну, кузина, ты и ржешь как кобыла! — Даже вон, описалась от смеха! — Сказала Керстин, и уже сам этот факт, вызвал повторный его истерический приступ.
