Чародейский рок | страница 64
Огромный зверь встал на все четыре лапы, танцем приблизился к мудрецу и протянул ему лапу.
Пинбол с торжественным поклоном пожал тяжеленную волчью лапищу, заглянул зверю в глаза и кивнул. Волк ответил ему кивком, отвернулся и танцевальным шагом направился к лесу — в ту сторону, откуда пришел.
Гвен, уже давно затаившая дыхание, наконец испустила долгий облегченный вздох, а Род сказал:
— Восхитительно! А он вправду уразумел все, что вы хотели ему сказать?
— О да, конечно! Все, что я не сказал ему словами, объяснил мелодией! В конце концов сердце у танцующего волка наполнено музыкой, понимаете?
— Теперь понимаю, — отозвался Род, а Гвен поинтересовалась:
— Вы уверены, что он больше никогда не причинит зла человеку?
— Совершенно уверен, — отвечал мудрец. — Музыка на краткое время создала гармонию между моим разумом и разумом волка. Но обещаю вам: несколько недель подряд я буду каждый день читать его мысли, дабы окончательно увериться в том, что он перевоспитался.
— Спасибо вам, — растроганно произнесла Гвен. — А я не умею вот так приручать диких зверей.
Пинбол зарделся от удовольствия, но ответил так:
— О нет, миледи, вовсе нет! Я и мечтать не могу о таком даре, как у вас — если вы и вправду настолько могущественны, как о том ходит молва. Наверняка вы более великая волшебница, нежели я!
Гвен не удержалась от улыбки.
— Не говорите так, почтенный господин. А еще я должна поблагодарить вашу подружку, которая позвала вас нам на выручку.
— Это вы про кого? Про Хут? — удивился Пинбол. — Но она вовсе не звала, да будет вам известно — она меня сотворила!
Сова Хут сердито крикнула.
— Да нет же, это правда, Хут, и ты сама это прекрасно знаешь! — с укором проговорил Пинбол и пустился в объяснения: — Она говорит, что все было наоборот: что это я сотворил ее. Но мы-то понимаем, что это сущая чепуха, правда ведь? Ну а как же может быть иначе? Чтобы такой рассеянный старый оболтус, как я, смог додуматься и представить такую чудесную птицу, как Хут? Невероятно!
— Ху-у — у-у-у! — убежденно прогудела величественная сова.
— Какие глупости на самом деле! — возмутился Пинбол. — И не смей больше говорить, что у тебя куриные мозги, чтобы я больше этого не слышал, поняла? Ты — мой самый лучший друг, самый близкий на всем белом свете. По крайней мере — из ныне живущих существ!
— Ху! — более или менее мирно ухнула сова и довольно пошевелила крыльями.
— Старый спор, — вздохнул Пинбол, обернувшись к Роду и Гвен. — Она настаивает на том, что ее сотворил я, а я — что она меня. Вряд ли мы сумеем договориться. Но с другой стороны, это единственное, в чем мы расходимся.