Однажды он так изголодался, что решил стащить какую-нибудь еду тайком. Забрался в подпол, а мачеха, как назло, тут как тут. Схватила кочергу и давай ею мальчишку охаживать. Под вечер отец вернулся домой, а Никита на печи без движения лежит. Стал спрашивать, что случилось. Сын признался во всем. Выгнал из дому тогда жену Мина. Только утром она пришла снова. А отец опять в поле уехал. Затаила она злобу на Никиту, пуще прежнего донимать стала, попрекала каждым куском. Не вынес этого Никита, решил сбежать из дома. Случай скоро представился.
Заночевал у них нищий старик, дальний родственник мачехи. Он и раньше приходил. Посидит, молча поужинает — и на печь спать. Когда вставал, когда уходил, никто и не видел. Все тишком, все молчком. А в этот раз Никита всю ночь глаз не смыкал, ждал, когда старик соберется уходить. И как только тот слез под утро с печи и за дверь вышел, Никита нашарил под скамьей припасенный заранее узелок и за ним кинулся вслед.
Старик шел по полевой дороге, не оглядываясь и особо не спеша. Шел, а сам что-то бубнил себе под нос, то ли песню, то ли молитву.
От обильной росы лапти Никиты скоро намокли и смачно захлюпали. Старик обернулся на странный звук и заметил мальчика.
— Ты куда это? — удивился он, приглядевшись и узнав Никиту.
— Я, дедушка, не знаю… Пойду, куда глаза глядят. Нет больше мочи жить с мачехой. Замучила она меня. А отец ее не прогоняет.
— Ах ты, горе-горемычное! — сочувственно вздохнул дед, — как только на этой грешной земле люди не маются!.. Ладно, родимый, давай отдохнем да потрапезничаем. Есть небось хочешь? Да и ноги-то у тебя какие, дальше не дойдешь.
Дед расстелил на траве свой дырявый зипун, помог мальчику снять лапти, растер ему окоченевшие ноги. Потом вынул из котомки ломоть хлеба, разделил пополам. Пока ели и отдыхали, солнце взошло, росу высушило, лапти и онучи Никитовы проветрило. Снова в путь двинулись. Дорога лесом пошла, стало помягче. По веткам солнечные зайчики прыгают, птицы заливаются, грибами пахнет…
До обеда шли не останавливаясь. Отдохнуть присели возле небольшой речки, и Никита сразу уснул. Когда старик разбудил его, солнце уже было низко. До заката дошли до какого-то села. Оно раскинулось в окружении березовой рощи. Попросились на ночлег в чей-то сарай, а с первыми лучами солнца — снова в дорогу.
Во время пути старик рассказывал мальчику сказки, пел песни. Песни все грустные, заунывные, за сердце хватали. Многие Никита запомнил наизусть. Так проходили дни. На восьмой они вышли к большой реке, остановились на берегу. Старик снял шапку, перекрестился размашисто и сказал, указывая направо:
