Фёдор Андреевич поел, над лоханью сполоснул руки, а заодно слушал сына, который без умолку рассказывал отцу об игре в прятки. Наконец и сапоги обуты, и шапка соболья на голове.
— Оставайтесь пока…
— Мы с Мишуткой сейчас в церковь пойдём, — сказала Анисья, провожая мужа до крыльца.
— Смотри в толпу не лезь, задавят, — строго и одновременно ласково напомнил ей Фёдор Андреевич и вышел на улицу.
У крыльца его ждали стрельцы. Трое — в сёдлах, четвёртый — держа лошадь под уздцы. Поджарый чёрный жеребец косил налитым кровью глазом на красное крыльцо и нетерпеливо пританцовывал. Воевода легко вскочил в седло. В окно на него смотрела Анисья.
* * *
На заре Тикшая позвали к владыке. Парень думал, что настало время пострига, и Никон сейчас объявит ему свою волю. Он быстро оделся и поспешил за посыльным. Во дворе толпилось несколько молодых монахов и среди них — Аффоний, с которым Тикшай не раз ходил на рыбную ловлю. Не успели и словом перемолвиться, как монастырский келарь позвал их в покои митрополита.
В просторной келье с узкими окнами владыка молился. Был он в будничной рясе. К вошедшим стоял спиной и так и не обернулся на звуки шагов. В келье пахло воском и какими-то душистыми травами. С иконостаса строго смотрела Богородица.
От затянувшегося молчания вошедшим стало не по себе. Хотелось повернуться и незаметно, как и пришли, исчезнуть. Но келарь кашлянул робко и произнёс:
— Вот, владыка, семерых привёл…
Никон обернулся, подошёл и стал внимательно разглядывать, словно оценивать, пришедших. Потом сказал с сомнением:
— Говоришь, справятся, поднимут?
— Поднимут, поднимут, владыка! — поспешил угодливо заверить келарь. Маленькие глазки его преданно смотрели на Никона и с пренебрежением — на монахов и послушников.
— Ладно, — согласился наконец митрополит, — будь по-твоему: отправишься сейчас же на Валдай с этими молодцами. Даю вам охрану — четырёх всадников. Туда серебряные монеты повезете, оттуда — медный колокол. В нём шестьдесят пудов. В повозку четырёх лошадей запряжёте, ещё четырех на смену возьмёте.
Никон отошёл к окну и присел на обитую сукном скамью, стал энергично растирать колени — их ломило, видимо, от долгого стояния на каменном полу. Раздражённо сказал келарю:
— Еду не прячь, корми парней как следует! Понял?
— Да ведь пост, владыка! — воспротивился тот.
— Лук с квасом сам поешь, тебе всё равно тяжелее свечи не поднимать… Да ещё: старшим над вами ставлю Матвея Стрешнева. Он знает, куда ехать и кому платить. Ну, с Богом!..
