— Но мы же общаемся… Вечером, за ужином…
— Поверьте, ей этого вряд ли хватает, — я покачал головой. — Тем более, у Маши нет отца…
Ольга Геннадьевна вскинула на меня взгляд, полный боли.
— А у меня — мужа, — женщина горестно вздохнула и промокнула глаза салфеткой. — Как она может так?.. Она же знает, что я работаю целыми днями не просто так. Я работаю, чтобы мы могли выжить. Почему… почему никому не жалко меня? Неужели она не понимает, что, кроме нее, у меня никого больше нет?
Я накинул куртку.
— Покажите ей. Дайте ей понять, что она — это все, что у вас есть. И… простите меня, пожалуйста, что вот так прибежал, накричал… Я очень испугался за нее. Еще и этот случай в нашей школе…
— Какой случай?
Я вздохнул. Конечно, ее жизнь слишком далека от таких прозаических вещей, как самоубийство в школе ее дочери. Мы распрощались, и я отправился домой с тяжелым сердцем.
* * *
Не припоминаю, когда мне было так тяжело засыпать. Крутился в постели, считал слонов, пил снотворное… Ничего не получалось — я ежеминутно, ежесекундно боялся… Боялся, что приду на работу — вот как обычно приду! — приготовлю себе кофе, поздороваюсь с учителями, узнаю, что скоро педсовет, и вдруг, посреди этой милой обыденности, прибежит Юля, вся в слезах, и я пойму, что опять опоздал. Никогда не думал, что меня будет настолько сильно беспокоить работа. Нет, черт возьми, это уже совсем не похоже на работу! Школа будто опутала всю мою жизнь. И вся моя жизнь превратилась в сплошную, беспросветную школу.
С тех пор, как я впервые увидел Машиного лопоухого льва, прошло несколько дней, а я практически не сдвинулся с места в своих попытках помочь ей. Постоянное напряжение сделало меня рассеянным. И вот сегодня, уже почти в конце рабочего дня, я устало брел к своему кабинету и вдруг почувствовал, что за мной наблюдают.
Она стояла спиной к окну, облокотившись о подоконник, и солнце — редкий гость в эти мрачные октябрьские дни — просвечивало сквозь взъерошенные золотистые волосы.
— Кирилл Петрович, здрасте!
Блин! Я совсем забыл о Вике. Но вот она, судя по загадочной полуулыбке, все помнила и снова чуяла развлечение.
— Здравствуй, Вика.
— А че это вы не интересуетесь моим самочувствием?
Я остановился, размышляя, стоит ли подходить к ней ближе. Но все же из вежливости приблизился.
— Прости, сейчас немного занят. Как дела?
Вика мечтательно закатила глаза и накрутила на палец тоненькую прядку, спадающую к плечу. Та-а-ак, началось…
— Да вот, хотела на консультацию к вам попасть. Если вам еще интересно говорить о личной жизни.
