Груда оплывшего жира, вооруженная пронзительным взглядом рыбьих глаз, беспокойно шевельнулась в кожаном кресле.
— Почему ты не использовал наш обычный расчетный счет?
— Ошибка… Простите… Не буду… Она сама… Напечатали… Недоглядел…
— Ладно. — Снисходительная усмешка обнажила жесткий фарфоровый оскал. — Больше так не делай. Используй обычные реквизиты. Ясно?
— Э-мэ-э, — замычал я, бурно кивая.
— Иди!
Я вылетел из кабинета, не чуя под собой ног и не в силах поверить в счастливое избавление от смертной казни. Я шел по коридору с трясущимися от пережитого волнения руками и противной заячьей дрожью в коленках.
— Эй, Рыбасов! — крикнул мне кто-то в спину. — Ты что, выиграл миллион долларов? Или твоя собака родила котенка?
Судя по плоским шуточкам, это был Вася Петин. Видно, выглядел я донельзя потрясенным.
Миновав затихшую в преддверии штормового удара Алину и избегая ее взволнованного сочувствующего взгляда, я прошел в кабинет, закрылся изнутри и обессиленно рухнул в кресло.
Непонятно, что произошло. Нерадивый сотрудник (то есть я) отправил изрядную кучу денег на какой-то левый счет, а его за это не только не уволили, но даже не размазали по стенке. Даже не заикнулись, что придется долго и нудно разбираться с банком, чтобы отозвать деньги, а только чуть пожурили мягким отеческим тоном и попросили больше так не делать. Что вообще происходит?
Противоречивые чувства распирали меня. С одной стороны, я был безумно рад, что отделался легким испугом. С другой — внутри росло и ширилось чувство омерзения к самому себе. О господи, как я мог превратиться в то дрожащее, пресмыкающееся существо, которое униженно тряслось перед директором, как собака в ожидании удара палкой? И все из-за чего! Из-за трех неправильных цифр!
Я чувствовал, будто меня выколотили вальком на речке, несколько раз выжали до нитки и развесили сушиться на палящем солнце. Потом сняли, пропустили через мясорубку с мелкой ячейкой, расщепили на кусочки и бросили в кипящее масло. Затем достали из масла, чтобы заморозить до стеклянного состояния, а после замерзания окончательно разбили на отдельные, ни на что не годные атомы. Но и после этого не оставили в покое, а бросили жалкие останки в топку реактора, где и произошел окончательный распад. И теперь обломки того, что осталось после столь причудливых метаморфоз, бессильно валялись в кресле, не в силах пошевелиться.
Кто-то тихо поскребся в дверь. Это была Алина, она горела желанием узнать, чем закончился разговор с начальством.
