— Хельзеген, Тотти, Алексис… вся эта банда… но ты? Мы дружили много лет, Этьен. Я не думал, что ты пойдешь против меня.
— Не против тебя, — Фурье вздохнул и потянулся за сигаретой, забыв, что табака уже давно нет. — Не против тебя. Только против твоей политики. Я здесь, от имени всех нас…
— Не всех, — сказал Рейнач. Его голос был негромким и мирным. — Теперь я понимаю, как хитро вы подстроили удаление всех моих сторонников из города. Бреворт улетел на Украину устанавливать отношения с революционным правительством, Ференчи отплыл в Геную, чтобы собрать суда для нашего торгового флота, Яносек отправился воевать с бандитами в Шлезвие. Да, вы все тщательно подстроили. Но как вы думаете, что они скажут, когда вернутся?
— Они смирятся, — ответил Фурье. — Это поколение воспитано войной. Но как я уже говорил, я здесь для того, чтобы вести переговоры от имени моих сторонников. Надеюсь, что ты выслушаешь наши аргументы хотя бы от меня.
— Если это действительно только аргументы! — Рейнач откинулся в кресле, одна рука его сжимала рукоять пистолета. — Я уже слышал все ваши аргументы на Совете. Если ты будешь повторять их снова…
— То только потому, что я должен. — Фурье сидел, глядя на свои руки, сложенные на коленях. — Мы понимаем, Жако, что глава Совета должен обладать верховной властью во время чрезвычайного положения. Мы согласились оставить за тобой последнее слово… Но не единственное!
Его собеседник побледнел от сдерживаемого гнева.
— На меня достаточно клеветали, — холодно сказал Рейнач. — Они думают, что я собираюсь стать диктатором.
Этьен, после Второй мировой войны, когда ты уволился и пристроился на гражданке, как ты думаешь, почему я остался в армии? Не потому, что имел какие-то склонности к милитаризму. Но я предвидел, что в ближайшем будущем моя страна снова подвергнется опасности, и хотел к этому приготовиться. Неужели я похож на… Гитлера?
— Нет, конечно, нет, мой друг. Ты всего лишь следовал примеру де Голля. И когда мы избрали тебя руководителем наших объединенных сил, то не могли сделать лучшего выбора. Без тебя и без Валти… мы до сих пор бы воевали на Восточном фронте. Мы… Я… Мы считаем тебя своим освободителем, словно мы крестьяне, которым вернули их жалкие клочки земли. Но ты был не прав?
— Все делают ошибки, — улыбнулся Рейнач. — Я признаю свои. Я наделал множество ошибок, когда очищал от коммунистов…
Фурье упрямо покачал головой.
— Ты не понимаешь, Жако. Я вовсе не это имел в виду. Твоя самая главная ошибка, — то, что ты до сих пор не понял — настал мир. Война кончилась.
